Но не успела далеко отойти, как почувствовала что-то странное. «Так, стоп», – приказала она своим ногам. Ника пока не до конца понимала, на что смотрит. Вроде самый обычный двор, ничем не отличающийся от десятка таких же, что девушка только что прошла. Но что-то здесь не так. Чувство такое родное, знакомое, будто вернулась в двор детства и не можешь не предаться воспоминаниям. Только вот рядом с настоящим домом детства Ника всегда начинала задыхаться, а здесь будто впервые в жизни дышать было легко. Ноги сами пошли вглубь. Ника не заметила туман, который поднимался от подошв ее ботинок все выше, обволакивая горло, застилая глаза. Не заметила холодные руки, которые обняли ее и потащили внутрь. Она снова и снова повторяла себе, что пора идти домой, но почему-то не хотела верить, что ее дом не здесь. «Как хорошо, – последняя мысль, которую она успела поймать, чувствуя, как растворяется в темноте, – неужели и я наконец-то умерла».
Августы и Хильда – Снова тот самый бар
Улица Ильинка
Легко притвориться, что никто ничего не может изменить, что мы живём в мире, где общество огромно, а личность меньше, чем ничто, атом в стене, зернышко на рисовом поле. Но правда состоит в том, что личности меняют мир снова и снова, личности создают будущее, и они делают это, представляя, что вещи могут быть другими.
Нил Гейман
– Что с тобой сегодня? – спросил Август, не выдержав целого дня наблюдений за подругой, в течение которого она, обычно громкая и заполняющая собой пространство, не произнесла ни слова, – ты вся в себе, что-то случилось?
– Просто предчувствие дурное, – помедлив, ответила она. Ей хотелось сказать намного больше. Сказать, что уже какое-то время она просыпается с ножом в груди. Сказать, что, глядя в окно, она видит не свою уже родную Москву, а пепел. Сказать, что в ее горле поселился сгусток тумана и душит, и давит. Но Августу не стоило всего этого знать. Он слишком чувствительный и с чересчур хорошей фантазией. Даже сейчас, прекрасно зная, как работает интуиция и эмпатия подруги, он, услышав лишь о «дурном предчувствии», побелел и начал тревожно кусать губы.
– Да не беспокойся ты так, – скорее продолжила Августина, взяв себя в руки и натянув улыбку, – пока ничего не понятно, а ты же знаешь, что я улавливаю даже незначительные колебания.