Старые папки пахли пылью и временем. Анна осторожно перелистывала пожелтевшие страницы дела двадцатилетней давности, стараясь не повредить хрупкие листы. Архив Тверского УВД неохотно делился своими секретами.
«Я помню это дело», – Михаил Степанович Гранин, бывший следователь по особо важным делам, ныне пенсионер, грузно опустился в кресло напротив. Его некогда чёрные волосы полностью поседели, но глаза сохранили цепкий, внимательный взгляд профессионала. «Такое не забывается. Пятнадцатилетняя Катя Воронова. Хорошая ученица, занималась музыкой. Пропала по дороге из музыкальной школы».
Анна достала фотографию Софьи Величко. Гранин долго всматривался в лицо девочки, потом тяжело вздохнул.
«Похожи. Господи, как же они похожи… Светловолосые, улыбчивые. Он всегда выбирал похожих».
"Расскажите, как вы вышли на него тогда?"
Михаил Степанович прикрыл глаза, словно просматривая кадры старого фильма.
«Виктор Рогов появился в Твери за полгода до случившегося. Устроился преподавателем в музыкальную школу – по классу фортепиано. Блестящее образование, отличные рекомендации. Все документы… потом мы выяснили, что документы были поддельными. Идеально сделанными, но поддельными».
Анна сделала пометку в блокноте. История повторялась – безупречная легенда, тщательно продуманная подготовка.
«Он вёл себя безупречно, – продолжал Гранин. – Коллеги отзывались о нём как о талантливом педагоге. Родители были в восторге. Катя… она была одной из его лучших учениц. Готовилась к конкурсу. Рогов вызвался заниматься с ней дополнительно».
"Как в деле появилась версия с его причастностью?"
«Случайность. Чистая случайность. Один из учеников видел, как Катя в тот вечер садилась в машину к Рогову. Мальчик не придал этому значения – мало ли, может, учитель решил подвезти ученицу. Вспомнил только через неделю, когда по городу развесили ориентировки».
Гранин встал и подошёл к окну. За стеклом моросил всё тот же нудный ноябрьский дождь.
«Знаете, что было самым страшным? Не следы насилия, не то, как он пытался скрыть преступление. Самым страшным было его спокойствие на допросах. Абсолютное, леденящее душу спокойствие. Он говорил о случившемся так, будто рассказывал об обычном уроке музыки».
Анна достала из папки ещё один документ – заключение судебно-психиатрической экспертизы двадцатилетней давности.