"Как он общался с Софьей?"
«Идеально. Слишком идеально, понимаете? Интересовался её учёбой, помогал с английским. Однажды я застала их за разговором о музыке – он рассказывал о классических композиторах, а Софа слушала, открыв рот. Тогда я ещё подумала: какое счастье, что у дочери появился такой замечательный отчим…»
Елена Андреевна замолчала, сжав кулаки так, что костяшки пальцев побелели.
"Когда начались звонки?"
«После того, как я его выгнала. Сначала это были обычные звонки – он извинялся, просил прощения. Потом начал звонить по ночам. Молчал в трубку. А потом… потом я нашла первую камеру».
В дверь постучали. Молодой оперативник протянул Анне папку.
"Результаты экспертизы."
Анна открыла папку, пробежалась глазами по строчкам. Замерла.
– Елена Андреевна, вы когда-нибудь слышали имя Андрей Савельев?
"Нет, а кто…"
– А фамилия Рогов? Виктор когда-нибудь упоминал это имя?
"Нет, никогда. Что происходит?"
Анна положила перед ней фотографию: три человека на фоне серой Toyota Camry. В центре – молодой Виктор Рогов.
«Это снимок двадцатилетней давности. Справа – Андрей Савельев. Тот самый, чья машина была использована при похищении Софьи».
«А третий?» – голос Елены Андреевны дрожал.
«Третьего мы пока не опознали. Но есть кое-что еще».
В коридоре послышались быстрые шаги. В комнату влетел Дорохов.
«Только что звонили из СИЗО. Виктор требует адвоката. Говорит, что готов дать показания».
"О чем?"
«О другом убийстве. Которое не раскрыли двадцать лет назад».
Елена Андреевна побледнела. «О каком убийстве вы говорите?»
Анна собрала бумаги в папку. «Дорохов, отвези Елену Андреевну домой. И пусть у подъезда дежурит наряд. А я поеду в СИЗО».
Уже в дверях она обернулась: «И найдите мне всё, что сможете, об Андрее Савельеве. Особенно за последние два года».
История усложнялась. Паутина, сплетённая Виктором, оказалась больше и страшнее, чем они предполагали. И где-то в этой паутине всё ещё прятался третий человек с фотографии.
Глава 5: Исповедь
Серые стены СИЗО давили. Анна сидела в комнате для допросов, глядя на собственное отражение в одностороннем зеркале. За годы службы она повидала немало преступников, но сейчас чувствовала необъяснимую тревогу. Что-то в этом деле шло не так, словно они видели только верхушку айсберга.
Лязгнула дверь. Два конвоира ввели Виктора Михайловича. В серой робе он казался меньше, бледнее, но взгляд оставался всё таким же – цепким, изучающим. Он сел напротив, аккуратно положив руки на стол. Наручники тихо звякнули.