От стены справа отделилась шипастая пластина и начала медленно надвигаться на Илидора.
– Ерунда, – сказал ей золотой дракон. – Ты не можешь двигаться. Это всё в моей голове.
Пластина замерла и принялась покачиваться, словно решая, как же ей теперь поступить. Илидор закрыл глаза. Просто не нужно смотреть на машины, они ничего ему не сделают, они ведь не живые, как те, другие, которые делают гномы–механисты в горах Такарона. Если сидеть вот так, с закрытыми глазами, то можно представить, что здесь вообще нет машин, и можно даже подремать до утра. Ничего страшного, просто неудобно, но совсем не страшно.
Золотой дракон поёрзал, пытаясь устроиться так, чтобы стена под его плечами и крыльями сделалась не очень холодной, а пол под задом – не очень твёрдым. Печальный звяк цепей сопровождал каждое его движение, и от их тяжести ноги казались чужими.
Завтра утром он найдёт Куа и оторвёт ему хвост, а потом выбросит оторванный хвост и всего остального Куа в Далёку, самое глубокое озеро Айялы, чтобы их никогда не нашли… хотя нет, озеро Далёка в этом году почему-то больше похоже на канаву, страдающую повышенным грязеобразованием. Илидор прикинул, получится ли зарыть Куа в грязь достаточно глубоко, чтобы его не обнаружили, и чтобы вонь от разлагающегося дракона не перебила вони от самой грязи. По всему выходило, что не получится, и тогда Илидор начал думать, как бы оторвать Куа хвост, а потом попросить его принять человеческий облик: закопать в грязь человека ведь проще, чем дракона.
Из-за дверей послышался приглушённый рык, не очень громкий, но пробирающий до вибраций внутри хребта, – в какой-то камере не спал дракон – и от неожиданности Илидор открыл глаза.
Шипастая пластина теперь висела в воздухе почти вплотную к нему, у левого плеча, а вместо стены за ней выросла огромная машина, к которой пластина была приделана целой системой толкающих сочленений.
– Чушь, – сказал этой конструкции Илидор и сам себе не поверил.
Дракон вдали глухо выл. От машины отделилась многорядная проволочная сетка, рывками поехала к Илидору. Он стиснул зубы и смотрел на её приближение, не мигая. Сетка мелко дрожала и звякала, пахла холодным металлом и чуть-чуть – ржавчиной.
Илидор знал, что она не сможет коснуться его, её вообще нет рядом, она не так близко. Это игра его воображения, звёздного света из окна и, быть может, отголосков магии всех тех драконов, которые живут в камерах южного крыла. И ещё, наверное, хаотической магии драконышей, которые пока не умеют менять ипостась на человеческую, – детское крыло не так уж далеко.