Он остановился перед столом и машинально провёл пальцем по его тёмной гладкой поверхности. Касаясь прежних воспоминаний, которые этот стол хранил, он вдруг осознал, что жизнь слишком полна деталей, которые прежде казались ненужными. «Каждая мелочь – это доказательство того, что ты жил. Даже это пыльное пятно здесь – оно важнее, чем мне прежде казалось», – подумал он, усмехнувшись собственным странным выводам.
Взгляд упал на фотографию, пылившуюся между книгами. Снимок был сделан много лет назад, в том самом старом парке, который сейчас больше никто не посещает. На фотографии он, моложе лет на десять, смеялся, обнимая кого-то… её. Это был момент, когда всё ещё казалось простым. Счастливым. «Куда всё это делось?» – шепнул он, пальцами осторожно касаясь стекла рамки. Каждый раз, глядя на эту фотографию, он чувствовал, как разрывается от боли, но в то же время она была чем-то вроде якоря, тянущего его обратно к жизни, напоминая о том, что у него хотя бы было что-то настоящее.
Но больше всего его мучила пустота. Трудно сказать, где она началась. Может, в тот день, когда она ушла. А может, задолго до этого, просто раньше он не замечал. Сейчас эта пустота была как огромная яма, незаметно вырытая внутри него самого, и чем дольше он жил, тем глубже она становилась.
«Интересно, – подумал он, глядя на потрескавшуюся краску на стене, – если я заштукатурю эту дыру внутри, то что останется? Гладкая стена? Или просто новый слой, под которым пустота будет расти, как плесень?»
Однако что-то изменилось в этот мгновенный момент; какая-то едва уловимая трещина в этом привычном состоянии. Алексей вдруг осознал: его размышления, тьма, подавленность – они всё равно подтверждали одно: он чувствует. А значит, он ещё жив. И где-то в потоке этих мыслей вдруг вспыхнула странная уверенность. Может быть, слабая, еле уловимая, но реальная – он всё ещё способен вернуть себе что-то, что сто́ит жить.
Он поднял голову и подошёл ближе к окну. Вглядываясь в мутное отражение, он больше не видел того чужого, словно потерянного в пространстве, лица. Вместо этого в глазах вновь появилась искорка. Пусть слабая, но она отражала решимость. Решимость не падать. «Если танец ещё не окончен, – подумал он с неожиданной твёрдостью, – я должен танцевать, пока не стихнет последняя нота».