– Благодарю, – спокойно, даже как-то певуче проговорила колдунья, откладывая вилку и тоже наливая себе молока.
Больше никто из них сказать не успел: входная дверь распахнулась, и в дом влетела Агафка. Женщина едва не пала колдунье в ноги, удивляясь, как той удалось залечить новорожденного телёнка и едва не умершую от сложных родов корову. Для деревенских жителей, да к тому же живущих настолько далеко от ближайшего города, скотина – чуть ли не единственный способ выжить. У Эгорда в деревне все бы так же, об умершей корове или лошади скорбели больше, чем в случае смерти детей или родственников, потому что корова давала молоко, хозяева жили за счёт продажи, но чаще обмена молочных продуктов на мясо, крупы и другие необходимые для жизни вещи. Смерть такого животного, особенно если оно было одно, означала полное разорение и голод для всей семьи. Агафка, приютив колдунью, не только спасла от смерти корову, с плодом которой что-то было не так, но и получила ещё одну будущую кормилицу в придачу. За такую помощь ночлега и похлёбки было несоизмеримо мало, видимо, от того Агафка и лебезила перед колдуньей, опасаясь, что та запросит дополнительной платы.
– Мы пойдём, – голос колдуньи даже в строгой интонации казался Эгорду музыкой.
На вид ей можно было дать примерно столько же, сколько и самому парню, около двадцати пяти, но она явно была старше. Странствующими колдуньями или бездомными ведьмами таких женщин называли не просто так. Дети, родившиеся с предрасположенностью к магии (практически всегда это были девочки), взрослели быстрее сверстников. Их старение прекращалось полностью, когда те покидали родные дома и отправлялись странствовать по миру. Так что внешний вид очаровательной госпожи, сидящей перед Эгордом, говорил лишь о том, что, когда она покинула родные края, ей было не больше двадцати пяти, а вот сколько лет или, быть может, столетий она странствует по миру…
– Конечно, как скажете. Но, госпожа, в вашей комнате, – Агафка неуверенно кашлянула, – нет второй кровати. Быть может, мне переставить туда…
– Не думай об этом, – так же властно оборвала её колдунья и, поднявшись с лавки, кивнула Эгорду на дверь в соседнюю комнату.
Поднявшись и последовав в указанном направлении, парень заметил, что котёнок, налакавшись молока, спит рядом с пустой миской. Он свернулся клубком, так что в его черной шерсти невозможно была различить ни носа, ни хвоста. Без светящихся красных глаз он выглядел милым маленьким существом, и Эгорд, вспомнив слова дедушки-сплетника про ужасные опыты, порадовался, что колдунья про него забыла. Не успел Эгорд закончить мысль, как услышал короткий щелчок пальцев, и котёнок взмыл в воздух, паря над лавкой. Всё ещё свернутый в клубочек, он поплыл вслед за ним в комнату, где уже скрылась колдунья.