«Али-паша Тебелин, я ликую, что обманул плута; я готов защищать свою страну от такого разбойника, как ты. Мой сын может умереть, но я отомщу за него прежде, чем могила примет меня. Некоторые турки, как и ты, скажут, что я отец без жалости, пожертвовавший сыном ради своей личной свободы. Но скажи мне, разве ты, став хозяином наших гор, не вырезал бы моего сына и все население? Кто бы тогда отомстил за него? Теперь, когда я свободен, мы можем быть завоевателями; моя жена еще молода, и у меня могут быть другие дети. Если бы мой сын роптал на то, что его принесли в жертву за его страну, он был бы недостоин жить и носить мое имя. Ну же, неверный. Я горю жаждой мести!
» Я, твой заклятый враг, Цавеллас».
Это письмо привело Али в ярость, но его страсти всегда находились под контролем благоразумия, и он не счел нужным причинять вред заложникам. Он предпочел устрашить сулиотов демонстрацией своих сил. Свою армию в 15 000 человек он разделил на четыре корпуса, два самых крупных из которых, под командованием его сына Мухтара и его самого, заняли сулиотские деревни у дефиле, ведущих в Сули.
Сулиоты разработали дерзкий план, как застать пашу посреди его лагеря и увести его; но, к счастью для Али, он стал ему известен, и он решил больше не медлить, а совершить задуманное нападение. Собрав своих офицеров и 7000 или 8000 самых храбрых албанцев, он обратился к ним с речью, рассчитанной на возбуждение их фанатизма и ненависти к сулиотам, и обещал вознаграждение в 500 пиастров каждому из тех, кто проникнет в Сули и возьмет его. Албанцы выхватили мечи и поклялись исполнить его желание.
Чтобы противостоять этой грозной силе, у сулиотов было всего 1300 воинов, которыми командовал Георгий Боцарис, соперник Ламброса Тзавелласа по доблести и опыту. 2 июля 1792 года войска Али перешли в наступление; после мужественной обороны дефиле сулиоты отступили к Киафе, где небольшие отряды могли действовать с большим преимуществом. Албанцы атаковали их с упрямством и неустрашимостью, к которым они не привыкли; дважды отбитые с большой резней, они в третий раз вернулись в атаку. Дневная жара стала чрезмерной; сулиоты страдали от голода, жажды и усталости; их пушки так раскалились от непрерывной стрельбы, что они уже не могли их держать, и после десятичасового боя они отступили, чтобы занять новые позиции на более высокой части горы. У второй башни небольшой отряд, которым командовал лично Георгий Боцарис, сделал привал; более многочисленный корпус под командованием Ламброса Цавелласа расположился в засаде в густом лесу, нависающем над дефиле; а 400 человек заняли позицию в Сули, чтобы противостоять врагу спереди.