Визирь был сильно удручен этим поражением, но продолжал упорствовать в своем решении, считая, однако, необходимым задействовать больше войск, чем он первоначально предназначал для этого предприятия. Эти меры вызвали некоторую задержку, но в ночь на 8 июня был отдан приказ с рассветом выступить в поход и атаковать дефиле Сули.
Войска отдыхали, готовясь к утренним трудам, когда в глубине ночи их разбудил залп мушкетов. Они вскочили на ноги с криками: «Сулиоты! Сулиоты!». Это были те самые 200 храбрых сулиотов, которые за три дня до этого разгромили турок Загориса, а теперь, усиленные 50 другими и все еще возглавляемые Фотосом Цавелласом, обрушились на албанцев. Темнота ночи, внезапность нападения и ужас перед сулиотами сделали албанцев неспособными к эффективной обороне; некоторые попрятались, другие сражались беспорядочно, набрасываясь друг на друга, и только на рассвете они смогли попытаться отступить в каком-либо порядке. Едва они отправились в путь, как налетела яростная буря с градом и ветром, которая, бросаясь им в лицо, препятствовала их продвижению и подставляла их под удары мечей солиотов. Ужасы суеверия объединились с ужасами врага, чтобы довершить разгром. Они бежали в Ливу, где их ждал Али, ожидавший известий об их успехе. Его присутствие уже не внушало им обычного благоговения, и они смело и открыто заявили, что больше не будут сражаться с сулиотами, которые, по их словам, не люди, а воплощенные дьяволы.
Али, видя нрав своих солдат и не желая провоцировать их несвоевременной суровостью, пообещал, что больше не потребует от них вступать в бой с солиотами, а только будет держать их в заточении с помощью крепостей, которые он построит для этой цели. Это заверение успокоило их, и Али, не теряя времени, собрал 3000 каменщиков и заставил их работать днем и ночью, пока они не возвели двенадцать крепостей вокруг горы, на тех пунктах, через которые соолиты сообщались с окружающей страной. Ближайшая из этих крепостей находилась в двух часах ходьбы от Сули, а самая отдаленная – в пяти. Сам визирь удалился в Джаннину, оставив своего сына Мухтар-пашу продолжать блокаду.
С наступлением осени сулиоты начали ощущать давление нужды. Поэтому они пользовались темными и бурными ночами, чтобы миновать линию блокады и пройти по стране, собирая припасы; редко кто возвращался, не прихватив с собой скот, лошадей или людей, захваченных у врага. Эпидемические болезни поразили и войска визиря, и Али, обнаружив, как мало успехов он добился, решил, как обычно, прибегнуть к вероломству и обману. Он послал к сулиотам, предлагая восстановить прежние отношения с ними, если они дадут двадцать четыре заложника в качестве гарантии того, что не будут совершать никаких опустошений на его территории. На эти условия сулиоты охотно согласились и отдали заложников. Но неверный сатрап, получив заложников в свою власть, оставил всякие мысли о мире, зная, что, поскольку в его власти предать их смерти, если ему будет угодно, их родственники будут против войны. Письмо от сулиотов на этот счет обмануло его. «Али-паша, пока что мы потеряли 17 человек, защищаясь от тебя. Убейте наших заложников, и сорок одна жертва погибнет за свою страну. Она стоит большего и не будет отдана такой ценой».