Митя подошел к киоску с мороженым, купил маленький шарик, откусил кусок обиженно, но тут Муся подбежала к нему, шутливо и легко ударяя Митю по носу.
– Митя, послушай, я пошутила.
Митя отошел подальше, поедая мороженое, и со злостью обернулся к Мусе. Он взял крепко ее за руку, произнес твердо, глядя ей в глаза:
– Знаешь, что я таких шуток не понимаю. Для меня так: любовь – это навсегда. Ты это навсегда. Понятно?
– Ну, ты и зануда…
– А ты артистка! Слушай, а может, ты меня не любишь вовсе? А так? Роль играешь?
Мусино лицо оказалось близко, такое милое, родное…
Митя очнулся от воспоминаний: как же все это далеко! К вечеру всех зэков загнали опять в барак. Они разлеглись на нарах, и рядом в бараке оказался француз: военнопленный, бывший летчик по имени Поль Анджи. Поль попал в ГУЛАГ вместе с группой немецких военнопленных, но тех отправили дальше по этапу, а Анджи застрял в Рыблаге. К ним с Митей подошел конвоир:
– Эй, француз! Летчик-налетчик! Поль! Анджи! Ты чего смену прогулял?
Поль отвечал на ломаном русском:
– Я не прогулял. Заснул просто. Болею и знобит вообще.
– Объяснительную напишешь, а заключение врача есть?
– Есть, похоже на ангину… Горло красное и температура
Конвоир отошел, а к нарам Мити Андреева и Поля Анджи подошел новенький: тщедушный Иван. Суетливый Иван сел за мелкую кражу. Он злобно посмотрел на симпатичного француза, покашлял.
– Эй, чернявый, закурить не найдется?
– Не курю.
Конвоир выключил свет в бараке.
– Разговорчики, курить на улицу! Табак выдан каждому по норме!
Конвоир вышел на улицу, а новенький подсел поближе к Полю и сказал быстро:
– Скажи, француз, а ты откуда? Из самого Парижа?
Француз не успел ответить, отвечал за него Митя:
– Я отвечу. Поль Анджи из Марселя. В начале войны, в 17 лет, он сбежал из семьи, поссорившись с братом-близнецом Зигфридом (громко, Полю) Так?!
Поль отвечал Мите на ломаном русском языке.
– Зигфрид зарегистрировался на немецкой бирже в 1940-м, а я сбежал из Виши!
– Ух, ты! А у тебя брат где? На немчуру, значит, трудился твой брат! А как ты здесь оказался? Эй, француз!
– Не твое, дело… Отстань!
Митя встал, махнул Полю рукой, они вышли из барака. Новенький оглянулся и воровато залез в вещмешок француза, потому что искал махорку. Однако ничего кроме писем, написанных на треугольниках из листочков тетради химическим карандашом в Марсель, с пометкой «для мадам Анджи», так и не увидел. Митя и Поль сели на лавочке рядом с бараком.