– Не знаю, Гуля… Но на бумаге из Москвы его подпись стоит.
К вечеру Муся Растопчина опять преподавала музыку в своей деревне. Занятия шли в местном Доме культуры. Приехав сюда в 1946-м, сестры Растопчины стали жить у глухонемой Лены в деревенском доме, и Муся сразу устроилась на работу учительницей музыки. Письма от тети Лили из Москвы и Мити Андреева из Рыблага приходили редко. Лиля Шварц ждала возвращения сестер в столицу. Митя сообщал каждый год, что подавал прошение об амнистии в Рыблаге. И своему жениху и тете Лиле Муся отвечала одинаково: «Надеемся вернуться». Вот и сейчас она отправила письма сразу на два адреса: в Москву и в/ч 126345, в Рыблаг – Андрееву, когда зашла на почту. Чуть позже девушка зашла в директорский кабинет местного ДК. Она подкрутила ручку и включила радиотарелку: «В Колонном зале будет прощание с генеральным секретарем, делегация разных стран приедут попрощаться с великим кормчим». Муся села за стол, включила керосинку, поставила алюминиевый чайник, за окном по стеклам барабанил белый снег. Муся посмотрела за окно и увидела худосочную фигуру Степы, кудрявого местного мальчика лет восьми. Муся Растопчина обучала его в ДК нотной грамоте. Через десять минут они были в пустом зале, Степа уселся за пианино, Муся встала рядом:
– До. Ре. Ми. Фа. Соль. Ля. (Степе) Повтори.
– До. Ре…
Степа задумался, Муся вздохнула, встала.
– Подвинься, пожалуйста. Я сейчас тебе сыграю гамму!
Степа встал, Муся взмахнула руками, попыталась сыграть гамму, но не успела, дверь открылась и вошла Лена без платка. Она по вечерам мыла здесь полы.
– Лена! Сталин умер! Были сегодня на кладбище с Гулей, потом в Харовске. Отдали бумаги с просьбой об амнистии, потом на почту. Нам обещали! Надеюсь, скоро поедем в Москву.
Лена кивнула, замычала, пытаясь объяснить что-то Мусе, но Растопчина встала, закрыла крышку пианино, сказала, обращаясь к Степе:
– Степа! Иди домой. Сегодня занятий больше не будет. Хочешь я тебя отведу домой?
Муся взяла Степу за руку и пошла на выход, а Лена, закрыв кабинет директора, зашла чулан и нашла там ведро и швабру с тряпкой. И лишь портрет Сталина в черной рамке на стене сурово взирал на пустую комнату. Луч солнца полз по его портрету и, запутавшись в пышных усах, внезапно погас. Туча надвигалась на деревню, с снегу прибавился дождь, который опять забарабанил по железной крыше ДК. Две фигурки под черным зонтом: Муся и Степа шли к местному сельпо. По дороге к дому глухонемой Лене Растопчина решила зайти за сушками. Радио работало на всех столбах, а из репродукторов все так же звучала похоронная музыка. Вокруг радиоточек толпились люди, их угрюмые лица выражали растерянность и злобу, Мусю несильно любили в деревне: