***
Над котелком плыл пар – зеленоватый, шепчущий, тягучий, как тесто, а над плечами бабушки, упираясь в потолок, медленно и властно кружил мерцающий столб. Словно воронка на ближней бурной речке Загоранке, куда братец Томаш водил меня ловить раков. Или как малые осенние смерчики, что кружат опавшие листья и прочую труху по перекресткам. «В этих вихорьках живут черти, – говорил мне Томаш. – Бросишь в такой ножик, – вернешь его в крови». «Зачем это?» – спрашивала я, а брат только усмехался. Теперь серединой такого смерчика была моя добрая и суровая бабка Магда… Выходит, она с чертями родня?
Я зажмурилась. Вспоминалось все, что я видела раньше, не обращая на то внимания. Братья не кружили, нет, – все трое были спокойны, как тихие омуты на более дальней, глубокой и плавной, Анделице. То же самое и батька, – этот разве что иногда выдавал кругаля по двору или избе, коли перебирал хмельного.
Кто еще? Матушка кружила тихо, сонно и робко, как гусиное перышко, падающее с неба. Могла бы, наверно, сильнее, – только боялась либо не умела, – так же, как боялась и не умела разговаривать. Быстрым смерчиком кружила Маркета, дочь мельника и внучатая племянница сельского старосты. И ее мать, про которую, как и про мою бабку, говорили, что она ведьма. И один из деревенских парней – то ли просто странный, то ли вовсе дурачок… Я сама? А как же не сама-то, раз я это все видела, а другие-прочие вроде как и не замечали?!
Я свесила босые ноги с лавки и спросила:
– Бабушка, а почему некоторые люди не такие, как все кругом?
Бабка обернулась от печки, похоже, нисколько не удивляясь моему вопросу:
– И кто из людей не такой как все, милая?
– Ну, кто… – я на минутку задумалась. – Ты, я… Маминка немного, но она словно бы от кого-то прячется. Или спит… Тетка Вацлава с мельницы. И Маркетка, дочка ее – тоже. Еще Зденек, который «монашек»… Все, вроде. А другие есть такие же?
– Есть, милушка, как не быть, – покивала бабка. – А про матушку твою ты верно заметила: спит в ней сила, не разбудить.
– Бабушка, а почему оно так? Люди все как тихие омуты, – а в нас вроде как водовороты кружат. Страшно мне, не затянет ли нас вниз куда-нибудь?
– Куда, девонька? – она улыбнулась. – Пока кружим – на земле держимся, а остановимся, – тут и погибель наша. Мы всегда по краюшку ходим. Сделала доброе, – сделай сразу и худое: вот и отодвинулась от края-то… Ляг, милая, поспи. Успеем еще наговориться.