Она летела вниз, на землю, а я ее уже там ждал, – с открытым большим мешком для травы. Но, по-видимому, я неточно подставил ей мешок, или в последний миг она как-то увернулась, но белка не попала в открытый мешок, а шлепнулась рядом, и сразу задала стрекача, – в сосновый лес. Я с мешком погнался за белкой, но она добежала до первой большой березы, взбежала по стволу и, усевшись повыше, стала ругаться. Добыча ускользнула от нас. Леха слез с березы, укоризненно посмотрел на меня, – никудышного, с его точки зрения, охотника, потом выслушал мои оправдания, еще посмотрел на белку, сидевшую на толстой березе, и плюнул с досады.
И мы с ним отправились дальше – щипать траву для свиней.
Я с моим закадычным другом Лехой лазил в детстве и юности где только можно: – в лесу, в садах, на пруду, на железной дороге, на карьерах, – мы катались на плотах и на лыжах, – везде, где нам нравилось. Но эти наши занятия сменяли друг друга, а некоторые уходили в прошлое навсегда, – такие, как гонки на плотах в небольшом пруду, катание на санках с высоких гор, которых было много около нашего поселка.
На смену им приходили новые, не менее увлекательные занятия: – такие, как например, знакомства с девушками и походы.
Однажды мне как-то в руки попали два билета в театр, и я решил, почему бы нам с Лехой туда не сходить? И однажды утром я зашел к нему в гости и объявил, что сегодня мы не пойдем в поход, на свидание к знакомым девушкам, а отправимся в театр. Это Лехе сильно не понравилось, – он не был готов к такому развитию событий. Вот на рыбалку он был готов отправиться немедленно, пойти куда-то в поход, или сходить в магазин, взять там бомбу: – так мы называли вино в больших бутылках, и выпить ее где-нибудь уютном месте, выпивая по сто грамм вина, – между затяжками сигарет Прима.
Леха наотрез отказался менять свои любимые занятия на непонятный театр, и сразу об этом объявил мне и своей маме – тете Маше. Но от меня ему непросто было отделаться, – я гонялся за ним по всему его дому и нахваливал театр, как новое, ни с чем несравнимое удовольствие. Я, если себе вбил что-то в голову, оставалось там навечно, и я не отстал от него, пока в борьбу не включилась его мама. Она тоже считала, что театр это то, что Лехе как раз и не хватало.
Мы с тетей Машей окружили Леху, и ему было просто некуда деваться: – даже с кухни ему не сбежать, потому что я занял позицию около входной двери на улицу, а тетя Маша стерегла вход в его комнату. Леха тут же понял, что бежать ему некуда, и начал думать, что ему делать.