Усмехнулся, глянул на часы, доставшиеся от погибшего товарища и почапал к бару, где можно узнать новости. Заведение теперь вместо телевизора, интернета и ютуб каналов. Я расправил сгорбленную спину, поясница ныла после вчерашней работы и, крякнув, ускорил шаг. Расчищали город от мусора и мёртвых, копали ямы, где сжигали тела. Не уничтожишь, очухаются вновь. Придут к тебе в дом, ведь память у тварей на лица, как у дознавателей в ментовке.
Толкнул дверь бара носком ботинка. Поморщился, снова стрельнуло в поясницу. Дерьмо. А что если драться придётся? Надо бы к Семёновне сходить. Хоть подсобит чем-то – мазью или травами своими, может спина и отпустит.
Вошёл внутрь, окидывая взглядом присутствующих. Тут Никита с Пряником, это собака у него такая, мраморный курцхар. Щуплый у барной стойки, высокий и тощий без левой руки. Антоха с Ленкой, поварихой, да Линь. Дед раньше рыбой промышлял, пока бандиты не стали мзду за проход к озеру брать. Стою, смотрю на разношёрстную компанию и думаю, что никому и дела нет ни до чего. Как ещё выжили? Видимо удача.
В бар ввалился Одноглазый. На небритой морде ухмылка, в зубах цигарка. Левый глаз перевязан как обычно чёрной тряпкой. Пират ни дать ни взять. Нацепил старый выцветший китель на сгорбленные плечи. Кивнул мне, и, приосанившись, сказал:
– В город едут вояки. Знать власть переменится.
– С чего это вдруг? – спросил Щуплый, хлебнув из кружки пойла. Не знаю что у него там, походу бражка.
– Конец спокойной жизни, вот почему. – Одноглазый громко шмыгнул мясистым носом и харкнул в пепельницу.
– Брось тут свои харчки оставлять! – возмутилась Ленка, глянув на вестника колючим взглядом стальных глаз.
– Ты слухай сюда, баба, и знай, своё место, – огрызнулся Одноглазый. – Вояки, что те бандиты, придут пожрут всё и выпьют…
– От… Главное чтоб не всё выпили. Тебе только нажраться, – скривилась Ленка, вставив руки в боки, – нет бы собрал мужиков, да решили, что к чему. Может быть, толк и будет больше от солдат, чем от вас. – Она окинула ястребиным взглядом бар.
– Не кипятись, Лен, – примиряюще проговорил я. – Ты честно права. Ребят, а дел и в самом деле невпроворот. А где народ? Тут с утра ты, да я, да мы с тобой, а вчера ночью опять стая мертвецов прорвалась. Ходят, как к себе домой. Пора что-то делать? Укрепление нормальное, дозоры организовать, а не то, что сейчас. Вот скажи Одноглазый, твой сынок где? А ему ведь уже двадцать, или за девками только ухлёстывать горазд?