И тут я понял. Это была «дыра». Специальные очки моего покойного отца позволяли мне видеть места антигравитации. Я тяжело вздохнул, и мои руки и ноги затряслись. Я почувствовал, как уходит земля из-под ног, и был не готов к тому, что могло произойти дальше.
Я вышел из комнаты и вошел в кухню. Это была маленькая, уютная комната с простыми деревянными шкафами, покрытыми легким слоем пыли. На стенах висели старые фотографии и картины, отражавшие моменты семейных праздников. На столе стояла свежезаваренная чашка чая, а вокруг пахло чем-то домашним, теплым и привычным. В углу стояла старенькая плита, на которой мама готовила ужин, а рядом с ней на маленьком табурете сидела тетя Луиза, склонившаяся над расчетами, и мои младшие братья, болтающие о чем-то, что для них было важнее всего на свете.
Моя мама, женщина в возрасте около сорока лет с мягкими чертами лица и коротко остриженными волосами, посмотрела на меня с удивлением, когда я вошел в кухню.
– Ты зачем надел очки отца? – спросила она, нахмурив брови. В её голосе была легкая тревога, смешанная с беспокойством, как всегда, когда что-то выходило из обычной рутины.
– Мои сломались, – буркнул я, не зная, как объяснить все, что произошло.
Мама только посмотрела на меня, ее взгляд был полон сомнений, но она не настаивала. Её лицо, как и всё вокруг, было пропитано заботой и неистощимым терпением, но её глаза не могли не замечать моё напряжение.
Тетя Луиза, строгая женщина средних лет, сидела рядом с ней и, услышав мой ответ, подняла голову. Её взгляд был проницательным, а её короткая стрижка придавала образу хладнокровную строгость.
– Как сломались? – спросила она с подозрением, скрещивая руки на груди. Она была аудитором и никогда не доверяла словам, только бумагам и собственным расчетам. Её лицо было всегда настороженным, как будто она не оставляла места для случайностей и лжи.
– Ну… сломались… – сказал я, не зная, как лучше скрыть правду. Тетя всегда была такой. Взгляд её серых глаз проникал прямо в душу.
– Не ври, Майкл, – сказала тетя Луиза, резко повернувшись ко мне и скрипнув зубами. – Подрался?
Я замолчал. Не хотелось об этом говорить, но и врать я тоже не хотел.
– Ну… почти, – ответил я, не зная, как избежать ответа. Я всё ещё ощущал на себе их удары, их жестокий смех.
– И отняли у тебя продукты? – испуганно спросила мама, её лицо побледнело. Она знала, что карточки – это не просто бумажки, а единственное, что давало нам возможность выжить. Без них наши деньги не стоили ничего.