Немного отдохнув, он молча встал и срезал ножом толстую ветку.
– Зачем? Для маскировки? Давай дождемся утра, а там и поймем, что нам надо.
– Да нет, не для маскировки. Пойду замету веткой наши следы, а то наверняка натоптали так, словно взвод протопал. Как вспомню, какие борозды оставили, добираясь до окопа, до сих пор не по себе. На волоске висели…
– А—а—а! Понятно… В темноте это трудно будет сделать. Если что, патронов не жалей. Возьми подсумок Зубкова.
Они действительно здорово наследили, и, торопясь, Влад периодически переходил на бег, чтобы побыстрей добраться до оставленного окопа, а то можно было не успеть до рассвета. Небо уже начинало сереть, когда он смог вернуться обратно к холмам, старательно, как граблями, заметая за собой колючей веткой оставленные ими следы. Он понимал, что внимательный взгляд местного боевика вполне может различить обман, но с наступлением нового дня должен подняться ветер с востока и Влад надеялся, что его порывы приведут в движение мелкий песок и тем самым сгладят неровности и создадут дополнительную маскировку.
– Устал? – сочувственно встретил его Андрей. – Садись, перекуси. Я консервы открыл…
– Не хочу! Даже не могу – очень устал. Даже спать не хочется. Словно песка в глаза насыпал кто—то.
– Так не пойдет! – возразил Андрей. – Тебе надо поспать пару часов обязательно. А я подежурю, пока ты спишь. Иначе мы так не выдержим.
Он еле слышно звякнул крышкой от термоса и послышалось журчание наливающейся жидкости:
– На, пей, солдат! И аппетит придет, и сон появится.
– Что это? – спросил Влад, уже уловив запах алкоголя.
– Коньяк. Думал, что с тыловиками отметим передачу груза, но видишь, что вышло.
Влад выпил коньяк несколькими глотками, закусил тушенкой с хлебом и не заметил, как провалился в глубокий сон. Он еще успел подумать, что нельзя пить спиртное на войне, нельзя! Можно из—за этого погибнуть и поклялся, что никогда больше такого не сделает. Никогда!..
Вскоре лишь тихое сопение уснувшего и смертельно уставшего девятнадцатилетнего парня нарушало рассветную тишину. Андрей несколько раз оглядывался на спящего солдата, удивляясь в душе проявленному им мужеству и сноровке. А ведь весь год прослужил по принципу бездельников – шаляй—валяй. Даже вспомнить о нем что—нибудь особенного было нечего. Но попал в чрезвычайные условия и смотри, как раскрылся!