– Не надо желать мне плохого! Я слишком красивая, чтобы меня похищали, – я игриво расправила плечи, замечая как мужская часть нашей группы открыто уставилась на мою грудь.
– А потом что-то про мой эгоизм говоришь, – без обиды пихнул меня в бок Арни.
Меня подмывало спросить у Анны, а пошла бы она искать меня, если бы я внезапно пропала. Но понимала, что это не самый удачный вопрос: Анна не любила, когда перед ней ставили выбор и с трудом переносила темы, касающиеся личных взаимоотношений. Не разочаруешься в ответе – с одной стороны, но с другой – так и не узнаешь, что конкретно было у неё на уме. Вдруг она тайно меня ненавидела? И держала дружественную связь лишь для личных целей?
Паранойя.
Гуй бы её побрал.
Ненавижу, когда сомнения ставили все труды под опасность. Не только дружбу, но и мои собственные цели, старания, мечты. Как будто всё делаю зря, ничего не добьюсь, вновь останусь одна – никем не понятой, оставленной на мокрой обочине. Это как усердно идёшь вперёд, но из-за собственных мыслей или чьего-то случайно брошенного слова вдруг начинаешь загоняться – да так, что превращаешься в смерч. Правда, я старалась всеми силами ценить своё общение с Анной, ведь не ценила же, когда была Тинг…
– Ты… – я чуть облизнула губы, подбирая правильные слова, – хочешь найти Тинг?
– Нет, – совершенно ровно ответила Анна, медленно катая по столу ручку. – Если я с ней не общалась, зачем мне волноваться о ней? Человек не обязан по общественным мнениям переживать за тех, к кому равнодушен.
– Тогда зачем ты всё это начала?
– О, тут вопрос из чистой безопасности, – на лице подруги промелькнула слабая улыбка. – Как ты и сказала, в Равенхилле действительно небезопасно. И если преступник планирует и дальше кого-то похищать, то было бы интересно узнать, только ли девочек – ведь мы с тобой девочки – или по какому-то принципу: азиатская внешность, тихий образ жизни или интерес к Рэбэнусу Доновану.
От последнего я удивилась.
– Тинг изучала его историю?
– Ты общалась с ней больше нас и не знала об этом? – выгнул бровь Арни, который, оказывается, внимательно нас слушал, несмотря на то, что что-то усердно записывал в тетрадь.
– И ты знал?
Они что-то скрывали.
Это ощущение посетило внезапно, резко и со всего размаха. Нечто опасное, жестокое, кровавое – они таили тайны в себе, провожали до самых дальних уголков души, накрывали одеялом и укладывали в вечный сон. И, не дай Нюйва, их кто-то разбудит – не сыскать тогда ни покоя, ни радости, ни собственной жизни. Меж половиц сгоревшего дома – там я хранила свои собственные тайны, в своём выжженном поле сознания, где завывали не ветра, нет, а едкие мольбы призраков. У каждого были свои места похорон секретов – у кого-то в заброшенном здании, у кого-то на дне озера, а у кого-то – в чужом мёртвом теле. А вот их надёжность зависела уже от самого человека. Я лишь надеялась, что никто ничего не станет у меня спрашивать…