– Хорош пялиться, работай, – вдруг сказал он.
Я даже не сразу поняла, что именно он сказал. А потом мне стало не по себе…
– Ч…чего? – я моргнула, но не успела опомниться, как его рука сомкнулась на моей шее, крепко, но не больно, и потянула меня вниз.
Прямо к его паху.
Я ахнула, вырываясь, но он удерживал мой затылок своей огромной ладонью.
– Ты что, вообще умом тронулся?! – мой голос сорвался на крик, но Грановский даже не моргнул.
Я задыхалась от негодования. Как он мог меня спутать с… с… прости Господи.
– Ты что, совсем?! – я вырвала голову, отпрянула, хлопнувшись затылком о спинку кресла. – Ты больной!
– Ты весь вечер пялилась на меня, – лениво протянул он. – Чего мне нужно было думать?
Я покраснела от ярости.
– Кто? Я пялилась на тебя? А… Да. Я пялилась на тебя, потому что мне нужно было с тобой поговорить!
– А, так ты ещё и с претензиями.
– Да пошёл ты!
Грановский чуть приподнял бровь, но даже не разозлился. Он просто молча смотрел, а я чувствовала, как его взгляд копается в моей душе, выискивает слабые места.
– Ну, давай, – он вдруг откинулся на спинку, заложил руки за голову. – Говори.
Я сжала кулаки, пытаясь не заорать.
– У меня есть то, что тебя заинтересует.
Он медленно провёл взглядом по мне – снизу вверх. И так же лениво ответил:
– Сомневаюсь.
Я поняла, на что он намекает. И мне это не нравилось.
– Ох, да ты вообще думаешь хоть о чём-нибудь кроме… – я осеклась, вспыхнула ярким румянцем.
Он ухмыльнулся.
Я глубоко вдохнула, достала телефон и включила видео. Грановский даже не сразу посмотрел, но когда увидел охранников на экране, его взгляд чуть сузился.
– Это всё?
Я выпрямилась:
– Это малая часть. Крупица.
– Так-так, – он сложил руки на груди.
– Там есть кое-что поинтереснее.
Он зевнул.
– Радимир! – я начала терять терпение. – Если тебе неинтересно, я пойду к Воронову.
Он даже не моргнул.
– Воронов, значит?
– Да, и…
Он нажал кнопку на панели, и голос водителя тут же отозвался:
– Слушаю, Радимир Алексеевич.
Я похолодела. Всё. Конец. Он сейчас высадит меня где-нибудь за городом, и моя тушка так и останется лежать дохляком в канаве.
Но Грановский сказал:
– В офис.
– Понял, – спокойно ответил водитель.
Я сглотнула.
Он не вышвырнул меня. И это меня радовало, хотя кому я вру. Это меня пугало до ужаса.
Я украдкой посмотрела на него. Грановский по-прежнему был холоден, как айсберг. Он не показывал ни интереса, ни злости, ни сомнений. Интересно он всегда такой или у него всё-таки есть эмоции?