– Ладно, это все так. Но ведь здесь, теперь, у тебя уже практически нет шансов самому упиться своим торжеством. Да, кто-то когда-то о нас напишет, будут студентам о нас рассказывать, может книгу издадут, но это будет уже без нас, или мы будем уже глубокими стариками, на нас будут смотреть как на ископаемых. Тебе-то это будет безразлично, так ведь?
Я люблю разглядывать людей, погруженных в размышления. Раньше, на Земле, я часто ходил в скверик, где собирались шахматисты. Старые, больные, со следами многих пороков, а то и просто нищеты на лицах, они были на удивление хороши во время партий. Слетает любое напускное, «ролевое» выражение, которое обычно носят как привычную одежду, человек погружен в себя, и лицо приобретает редкую естественность, какое-то родовое обаяние, строгую красоту ее можно увидеть в любом, надо ее только подкараулить. Мой Х смахнул с себя эту красоту раздумья:
– Мне это сейчас не безразлично. Я в этот рейс пошел потому, – и он уже чеканит фразы, как диктор, – что мне сейчас важно знать, что никто, кроме нас, этого не сделает. Только мы, и любой ценой. И черт с ним, если пропадем, – пропадем героями, чемпионами. Мы ими стали еще вчера, и если все пойдет гладко, ими и останемся, и уже навсегда. И ты, кстати, тоже, не крути хвостом. Понимаешь, для всех и навсегда! Меня это греет.
Вслед за проводами началась обычная рутинная работа, оборудование было почти все новое, и кое-что пришлось осваивать заново. У каждого был свой участок работы, мы особенно не совали нос в чужие дела, а помогать друг другу просто не возникало поводов. Экипаж подобрался опытный, не новички, дело все знают досконально… Хотя стоп, вот здесь, видимо, первая загадка, и как это я раньше не догадался? Не подобрался наш экипаж, а подобрали. Вот в чем дело! Обычная практика у нас – конкурсная комиссия, она решает, кто из претендентов идет в рейс. Система отработана – анкеты, тесты, экзамены, баллы. А в это раз возник новый консультант, он придумал себе должность Главного методолога. Молодой здоровенный парень с маленькой белой головкой и лисьим личиком, с виду – продувная бестия, но говорят – жутко талантливый. Он как-то спутал все карты, что-то темнил во время отбора, и я, например, так и не знаю своих баллов. Но вообще-то жаловаться было грех, команда получилась что надо (прошу прошения за нескромность). Народ проверенный, грамотный, у всех свои – довольно убедительные – причины «оторваться», у всех спокойные тылы там, на Земле. Поскольку наш рейс особый, с открытой датой возврата, если так можно выразиться, то есть с неопределенным исходом, нам не нужно беспокоиться о заработках, о том, как вырастут дети, как доживут свой век наши старички. Все обеспечено по первому классу, я, пожалуй, никогда так выгодно не продавался. И так необычайно приятно, пожалуй, – не надо ломать голову об эти чертовы деньги, свободен от кучи ненужных и малополезных ежедневных хлопот, не висят на шее никакие долги и посторонние обязательства. Я поначалу даже представить себе не мог, как это жить «вперед по одним рельсам», без этой привычной суеты, вечной спешки, чьей-то необязательности, без противного ощущения упущенных возможностей, без погони за теми сладкими миражами, которые так манили нас там, дома.