Школу, рассчитанную всего на несколько учеников, разместили в церковной пристройке, и была она не чем иным, как обыкновенным деревянным срубом, в каких обитало все Пятиречье. Даже в Казанском и Дворцовом районах людям приходилось довольствоваться деревянным домами. Конечно, для интеллигенции они строились двухэтажными, с резными наличниками на крохотных окошках, куда втискивали мутное стекло. Ася нередко засматривалась на башенки, выкрашенные в яркие цвета, на настоящие веранды, выходящие на расчищенный от травы и зелени гранит, и силилась представить, что же было на этом месте раньше.
Сколько легенд и страшилок ходило про город, что прежде был на месте Пятиречья. Был ли он больше? Кем были те люди, кому удалось построить Древние Дома из камней, которые и поднять-то невозможно? Был ли здесь лес? И зачем делали такие широкие дороги, теперь сплошь поросшие густой травой? На эти вопросы давал ответ Новейший Завет, а Ася истово верила в него. Но пытливый ум и любознательность, привитая бабушкой, не давали девушке объяснять абсолютно всё в мире одной лишь слепой верой.
Ася всегда приходила на занятия рано. В полной тишине она перечитывала книги, рассуждала об устройстве мира и разглядывала доисторические открытки с видами города, которые однажды тайком прихватила из Дома Знаний. На них изображались как знакомые ей Древние Дома, так и похожие на них здания, видимо истлевшие в веках. На изображениях город состоял из гранита, мрамора и переплетения рек, но никак не из бескрайних лесов. Однажды заметив эти открытки у Аси, отец Алексий обвинил девушку в ереси. Кричал, что она забивает голову сказочными картинками, и строго-настрого запретил показывать их детям, а лучше всего – сжечь. Ася, вопреки всему, сохранила их – выбросить почему-то не поднялась рука. Берегла открытки от чужих взглядов как ценнейшую реликвию и каждый раз, глядя на них, чувствовала себя неправильной. Но выкинуть не решалась. Кто знает, сказка на них или действительность!
Вот и сейчас, одетая в летние штаны и рубаху из льна, какие носили и женщины, и мужчины Заречья, она сидела за учительским столом и мыслями переносилась в далекие времена, которыми дети до сих пор пугали друг друга у вечерних костров. Деревянные лавки в два ряда пока пустовали, а единственное окно было распахнуто, пропуская в помещение косые лучи первого солнца. На Асиных тонких губах блуждала улыбка, а длинные нервные пальцы выстукивали по столу незамысловатый ритм.