Россию, в которой родился Лев, по-прежнему будоражил «еврейский вопрос». За семь месяцев до его рождения российские евреи были потрясены неожиданным обострением. 5 марта 1879 г. в грузинском Кутаиси перед судом предстала группа евреев, обвиняемых в ритуальном убийстве крестьянской девочки. Она пропала в апреле 1878 г., в канун еврейской пасхи, а через два дня была найдена мертвой. По заключению судебного медика, девочка случайно утонула, но полицейские, убежденные в том, что сама дата исчезновения и странные раны на ее теле и руках указывают на преступление, арестовали девятерых евреев из близлежащей деревни. Процесс над ними был первым судом по обвинению в ритуальном убийстве на территории Российской империи за всю ее историю, и, хотя подсудимых в итоге оправдали, это дело привлекло к себе пристальное внимание общества, спровоцировав, помимо прочего, организованную кампанию в крайне правой печати, стремившейся придать правдоподобие версии обвинения.
Даже Федор Достоевский, прославившийся своим состраданием к униженным и оскорбленным, поддался массовой истерии вокруг Кутаисского дела. Он был настолько одержим евреями и «еврейским вопросом», что включил упоминание ритуального убийства в свой последний роман «Братья Карамазовы», который закончил в ноябре 1880 г., за несколько месяцев до смерти. Кроме того, Достоевский выступал с нападками на евреев, живущих как в России, так и в целом в Европе. По его мнению, именно евреи несли ответственность за пороки капитализма и угрозу социализма. Писатель пришел к выводу, что России не следует со снисхождением относиться к ее еврейскому меньшинству.
Давиду Бронштейну не могли помешать ни отдельные вспышки антисемитизма, ни общая подозрительность в отношении евреев. Он проявил замечательную предприимчивость, сначала выкупив хутор под названием Яновка у его предыдущего владельца, а затем постепенно расширяя свои угодья путем приобретения новых участков или аренды их через подставных лиц после того, как в 1881 г. были ужесточены ограничения на право евреев владеть землей. Яновка была отдаленным хутором, располагавшимся почти в 25 километрах от ближайшего почтового отделения и в 35 километрах от железнодорожной станции. В какой-то момент под управлением Бронштейна находилось почти 1200 гектаров. Ему принадлежали стада коров и овец, ветряная мельница и гумно; он выполнял молотьбу и помол зерна для множества местных крестьян. Кроме того, он владел кирпичным заводиком, и изготавливаемые там кирпичи украшало его именное клеймо. Даже в наши дни в Яновке и окрестностях можно найти здания, на стенах которых читается слово «Бронштейн». Троцкий с грустью вспоминал, как тяжело работал его отец, чтобы добиться благосостояния: «Неутомимым, жестоким, беспощадным к себе и к другим трудом первоначального накопления отец мой поднимался вверх». Но сосредоточенность родителей на работе отражалась на эмоциональном состоянии их детей: «Земля, скот, птица, мельница требовали всего внимания без остатка. Времена года сменяли друг друга, и волны земледельческого труда перекатывались через семейные привязанности. В семье не было нежности, особенно в более отдаленные годы».