О, какая трагедия, можно подумать, если упустить из виду, что объектом его любви был он сам.
Он стал перфекционистом. Ли превосходил любого другого такого чужого родного близкого низкого высокого далекого в демонстрации любви к себе. Все без исключения допускали ошибки в обращении с Ли. «Я же говорил!» – самая типичная фраза Ли.
Однажды, будучи начальником преуспевающей фирмы, Ли попросил к себе свою секретаршу, предложив ей переехать к нему домой. Бедной девушке пришлось согласиться, но затее сойтись стряслось провалиться. Уже через неделю она проходила добровольное лечение в психиатрической больнице. Ли разочаровался в любви. С присущим ему рвением, он увлёкся изучением вредных привычек. Позже Ли нашли в мусорном баке в непристойном виде с раком яичек.
Он чудом остался жив. После реабилитации, Ли подался в буддисты.
Он научился быть маленьким человеком.
Огромные проблемы оставили Ли.
Он больше не чувствовал боли.
Он становился всё меньше.
Он уменьшался и исчез.
Если вы не чувствовали себя высохшим грейпфрутом, да, да, грейпфрутом, и непохожим на всё то, что идёт на сухофрукты. Можете далее не утруждать себя чтением. Это фарс. Всего лишь сиюминутная причуда. Идея, которая не должна была родиться в обезумевшей голове, от жажды к новому, принимаемой без рецепта. Он, хотя, скорее всего оно, впервые по-настоящему увидело свое отражение. Рандеву с оболочкой. Шокирующее зрелище. Перерождающее. Всё, что было им прежде, жило, питалось, воспитывалось, не он. Мистификация. Беспилотный полет в один конец. Прежде он сторонился странствий, чтобы всегда быть на стороне. Теперь он полностью здесь, но ещё не разумом. Да, грейпфруты…
Острова Карибского моря. Государство Барбадос. Иностранный священник, исследователь и ботаник, в одном лице, обнаружил что-то интересное.
– Что это за фрукт? – спрашивает священник своих спутников, местных знахарей.
– Это ядовитый запретный плод, – охотно отвечает наместник. – Кто вкушал его сходил с ума. Мы называем его «Gappa comê-lo», как воспел гуру.
– Можно я возьму для науки? – слишком любопытный для священника, этот вердикт напрашивался сам собой, в мыслях, запячённых в пропитанной потом рясе, безымянного, но целеустремленного и, тщательно скрывающего своё честолюбие, главного персонажа повествования.