– Ты что тут делаешь?! – приглушенным голосом с раздражением поинтересовалась я. Чужое присутствие сильно сбивало с нужного настроя: ходить со свечой и заунывно говорить, что ты ждешь появление призрака в ответ на зов, под чьим-то надзором весьма затруднительно. Много раз проверяла.
– Пришел ритуал упокоения проводить. Домашнее задание.
Несмотря на явную абсурдность ситуации – некромант испортил охоту экзорцисту, когда еще такое увидишь, – его низкий голос звучал вполне спокойно. По его силуэту я разглядела только высокий рост и длинные пряди по бокам, остальные черты скрывала темнота коридора. Но стоило ему почти так же бесшумно сделать шаг ко мне, свет от свечи попал и на его лицо. В полутьме парень смотрелся не то что по меркам живых, даже по некромантским меркам жутковато: волосы оказались то ли белыми, то ли очень седыми; по сравнению с темной одеждой и похожего цвета шапкой лицо выделялось чрезмерно светлым пятном. Нижние веки под слегка суженными глазами выглядели покрасневшими, будто он прошлую ночь провел без сна. Общее впечатление «замогильности» усиливало большое количество пирсинга на лице. По-прежнему ощущая досаду от того, что меня прервали, не удержалась и пересчитала серьги: две круглых по обеим сторонам на переносице, одна в правом крыле носа. И прямо под ней небольшое кольцо у края нижней губы. Все черного цвета.
– Иди подними кого-нибудь и упокой! – так же тихо, но от этого не менее уверенно и рассерженно заявила я. – И вообще, лучше уходи! Я уже минимум полчаса тут брожу, не порть мне призыв!
– А зачем ты шепотом говоришь? Дух и так знает, что ты здесь. Просто прячется.
В ответ закатила глаза. Еще в детстве, из-за наших соседей (да и не только из-за них), мне стало очевидно: некроманты постоянно выпендриваются. Можно было пуститься в долгие объяснения, что если бы хотела просто призвать духа, хватило бы пентаграммы мелом или ритуальной доски, вот только я собиралась именно поговорить с его воплощением и заставить рассказать правду любым доступным способом… но не стала. Без толку.
– Я бы ушел, но не могу. Мне нужен обязательно злобный дух для упокоения. А миссис Мадлен я знал. Если даже она не превратилась в него, придется идти в психбольницу. Или тюрьму.
«Ладно. Раз уж обычный призыв, скорее всего, сорвался, можно попробовать более жесткий вариант. Правда, это грозит еще одним мороком… Похоже, выбора нет», – подумала я. Меня не волновало, насколько мерзкой при жизни была старушка Мадлен. Для экзорцистов духи не делятся по таким категориям.