. Как гласил древнерусский перевод предсказания, обращавшийся среди книжных людей и вводивший в немалое смущение их умы, в тот год имело наступить «всея вселенныя странам и царствам, и областем, и обычаем, и градом, и достоинством, и скотом, и белугам мopскым и вкупе всем земнородным несуменное пременение и изменение, и преиначение… таково убо яково ж от многих веков от летописателей и от древних родов едва слышахом». Чтобы придать пророчеству звучание прямо эсхатологическое, оно завершалось отсылкой к евангельским словам о последних временах: «Воздвигните убо главы ваша, о мужи христоименитии»
[2]. Согласно с европейской интеллектуальной модой того времени, основание для таких ожиданий дала ученым астрономам родственная область научной пытливости – астрология, а именно ожидаемое на зимнем небе 1524 года стечение небывалого количества «водных» знаков, что прочитывалось толкователями как некий «потоп». Не обязательно речь шла о водном всемирном потопе – это слишком явно противоречило бы библейскому обетованию, согласно которому такого больше не будет (Бытие 8:22). «Потопами» могли называть вообще массовые бедствия: так, поляки запомнили шведское нашествие в XVII веке как «шведский потоп». Но предсказание на 1524 год особенно настораживало тем, что речь шла о бедствиях всемирного масштаба.
Фрагмент с. 389 из альманаха Штефлера и Пфлаума с прогнозом на 1524 год. Баварская государственная библиотека
Распространение альманаха на Москве примерно около 1523 года было связано с деятельностью немецкого католического эмиссара – врача, дипломата и переводчика Николауса Бюлова, известного среди русских как Николай Булев или Николай Немчин. Рукопись предсказания разошлась по городам и растревожила не только столицу; дошел ее «список» (копия) и до государева дьяка при псковском наместнике Михаила (Мисюря) Григорьевича Мунехина, который обратился за советом к иноку Филофею, старцу Елеазарова монастыря под Псковом [3]. В ответ на недоумение сановника и появилось послание Филофея, получившее в рукописной традиции название «О злых днех и часех». Некоторые исследователи считают его единственным подлинным из Филофеева цикла: в таком случае другие составлены уже «по мотивам». Это, впрочем, не общепринятое в науке мнение. Но для нас, чтобы понять логику старца, который в своем ответе дьяку, а вместе с ним и всем смутившимся в ожидании «потопа» русским вельможам, впервые наименовал русское государство Третьим Римом, достаточно будет и одного этого послания. Другие я буду цитировать далее в подходящих местах, так как развитие идеи в них, без сомнения, отражается. Теперь же рассмотрим строение и основные мысли этого исторически первого в своем роде памятника.