Возраст Германа Платоновича было сложно определить, но я решила, что ему около пятидесяти. Ранее настолько взрослые мужчины меня не привлекали, но он был слишком красив, чтобы возраст его портил; наоборот, это придавало ему статусный лоск. Высокий, моя голова едва достигала его плеча. Он не походил ни на кого из моих прежних знакомых. У него была белоснежная аккуратная борода, стильная стрижка и костюм-тройка, который идеально сидел на спортивной фигуре. Седина не старила его, а скорее выглядела как продуманный стилистический прием, оттеняющий бронзовый загар. Он был одновременно ухоженным и естественным, словно вся эта отшлифованность произошла сама собой, а волосы лежали не от геля, а от природы, волосок к волоску. Специально добиться такого эффекта невозможно, я в этом уверена.
У него была аристократически прямая спина, подбородок приподнят. Рядом с ним возникало приятное чувство защищенности, ни один враг не осмелится напасть на эту мощную скалу.
Однако вокруг его зелёных глаз разбегались лучики морщинок, которые придавали взгляду улыбчивость, даже когда он не улыбался. Он двигался бодро и энергично, хотя в руках держал трость, на которую не опирался. При всей стремительности, в нем не было даже намека на суетливость. Разговаривал громко и, казалось бы, неуместно весело, Дед Мороз из глянцевого журнала. Но его авторитет был таков, что становилось очевидно: это не он слишком весел, а остальные неуместно грустны.
От него исходил новогодний запах – что-то цитрусово-хвойное, простое по нотам, но дорогое по звучанию. У меня возникло чувство, что этот мужчина изменит всю мою жизнь!
Герман Платонович предложил мне локоть, на котором я тут же повисла, как цепкая обезьянка. Я восхищенно поглядывала на своего спутника, пока он вел меня к роскошному черному автомобилю. Украдкой погладила рукав его пиджака кончиками пальцев, стараясь не давить, чтобы он не почувствовал мой стыдливый жест; у него даже ткань была приятной на ощупь, щекотной.
Его автомобиль спал, как гигантский кот, на улице около клиники, сверкая глянцевыми боками в лучах солнца. Город изгибался, чтобы отразиться в черной зеркальной глади этого красавца.
Когда мы устроились в автомобиле, водитель повернул ключ зажигания, и двигатель издал низкий, гладкий гул, а машина начала двигаться по дороге с неестественной плавностью.