– Может и впрямь нынче к морю ходить не надобно? Штормило давеча море ледяное, волны о скалы разбивало. Останься в избе, чай не последний день рыба в воде плещется.
– Твоя правда, рыба и до нас плескалася и после нас плескаться станет, да только пока она в море, в наших животах пусто. Пойду я. А ты не страшись, Азовушка, да и ты слезы утри, богатырь Добрынюшка, я не далече, на камнях высоких посижу, на денек-другой рыбы наужу, да вскоре дома буду.
Как сказал Беломир, так и сделал. Спустился к морю ледяному, закинул невод, а сам на камни высокие взобрался, да с удилищем сел клева ожидать.
Долго ли дело делалось, коротко ли время тянулось, да только выудил Беломир белую рыбицу в аршин длиной с хвостом и головой. Обрадовался. За такую в базарный день деньгу хорошую выторговать можно, а в простые дни всей семьей на два дня кормиться хватит, да голова на ушицу останется.
– Не зря пошел, Азовушку с сыном не послушамши, – радовался Беломир, – уж больно хорош улов нынче. Тут уж и не беда ежели невод пустым окажется, все одно при наваре остануся.
А как потянул невод, так от радости сердце зашлось – такая там тяжесть была! Солить не пересолить, торговать не доторговаться, сперва б вытянуть.
А как вытянул, так и вовсе дара речи лишился. Не морская скотина в невод попала, не рыбица, мальчонка вихрастый, по летам едва больше дюжины. В калач свернулся, воду морскую из пуза выталкивает, вот-вот сам живот выплюнет!
Подскочил к нему Беломир, первым делом содрал рубаху мокрую, да на спину глянул. Так и есть – клеймо рабское. А после в тулупчик свой закутал, через плечо перекинул, на другое рыбицу пристроил и едва не бегом домой припустил.
– Отворяй, – на ходу кричит, – Азовка, дитя беглого спас! Едва в море не утоп!
Две седмицы дитятю выхаживали, Азовка подавала ему отвары целебные, жиром дорогим бараньим грудину растирала, травами окуривала, в ноги горячие камни клала, ушицей кормила. Добрыня как мог помогал, камни до печи таскал, в шкуру плотнее закутывал да миску держал с ушицею.
Насилу, но выходили мальца.
Оказалось и впрямь беглый каторжник. Великаны его почитай в прошлое лето из родного селения обманом увели, самых малых за рабами отправили, сказывали что матушку его в лесе видали, что упала на нее осина да ногу придавила, сама выбраться не может, да и им двоим не под силу оказалось, а вот ежели бы втроем…