"Когда мёртвые возвращаются, они приносят с собой тени иных миров. Не смотрите им в глаза – ибо то, что смотрит в ответ, древнее самого времени."– книга Хранителей, том IV
Осенний ветер гнал опавшие листья по кладбищенским дорожкам, когда Андрей впервые ощутил, что что-то непоправимо изменилось в ткани реальности. Книга в его руках всё ещё была тёплой после ритуала, словно живое существо, пульсирующее в такт с его собственным сердцебиением. Он не мог отвести взгляд от Маши, которая теперь сидела на скамейке рядом с Александром Марковичем, кутаясь в его пальто.
Она выглядела точно так же, как на фотографии в отцовском кабинете – та же каштановая прядь, выбивающаяся из-за уха, те же тонкие пальцы, нервно теребящие край одежды. Но было в ней что-то неуловимо неправильное, как в отражении в кривом зеркале – на долю градуса смещённое, искажённое столь тонко, что разум отказывался фиксировать эти искажения.
– Тебе нужно отдохнуть, – говорил Александр Маркович, и его голос дрожал от счастья. – Дома всё готово. Твоя комната… мы сохранили её такой, какой она была.
Маша кивнула, и этот жест был настолько точным, настолько выверенным, что казался заученным. Андрей заметил, как Вера, стоявшая чуть поодаль, сжала амулет на шее. Их взгляды встретились, и в её глазах он увидел отражение собственного беспокойства.
– Я… – Маша запнулась, будто подбирая слова из невидимого словаря, – я бы хотела пройтись. Осмотреться. Всё кажется таким… знакомым и незнакомым одновременно.
Когда она встала, движение было слишком плавным, словно гравитация действовала на неё иначе, чем на остальных. Андрей почувствовал, как Книга в его руках едва заметно вздрогнула.
– Конечно, дорогая, – Александр Маркович просиял. – Я покажу тебе…
– Нет, – оборвала она мягко, но с неестественной твёрдостью. – Я бы хотела… одна. Пожалуйста.
Они смотрели, как она удаляется по аллее. Её белое платье казалось слишком ярким для пасмурного дня, словно источало собственное свечение. Когда она проходила мимо старого дуба, Андрей мог поклясться, что видел, как листья на нижних ветвях съёжились и почернели.
– Что-то не так, – прошептала Вера, подойдя ближе. – Ты же чувствуешь это?
Андрей кивнул, не в силах облечь в слова то иррациональное чувство неправильности, которое поселилось где-то между сердцем и солнечным сплетением. Книга в его руках становилась всё тяжелее, словно наливалась свинцом.