Чуть позднее я подхватила поднос с завтраком для того, кто так и не пришел на него в кофейню, и направилась в «Неувядающую розу». По пути наткнулась на Лену, влетевшую на территорию тютелька-в-тютельку с началом своих рабочих часов. Сколько ее помню, девушка ни разу не опоздала, но и раньше положенного времени не приходила. Я дала ей распоряжения, обрисовав ситуацию с новичком. На первый план выходили их знакомство и обучение. А какими методами пользоваться, оставила на ее усмотрение.
– Все будет! Мастер покажет путь ученику. – В духе магистра Йоды из Звездных войн крикнула Ленка на ходу, успевая послать мне воздушный поцелуй и уже не замечая того, как я закатила глаза.
Оставалось надеяться, что энергичность подруги не отпугнет Марка, и он не передумает оставаться у нас работать.
…
Нужная мне дверь на третьем этаже была приоткрыта, но я все равно постучала, прежде чем войти в комнату – небольшую и со светлой мебелью, окно которой выходило во двор. Несмотря на то, что ремонт родители делали одинаковым по всей «Неувядающей розе», я замечала, что каждая спальня приобретала индивидуальность в зависимости от того, кого в ней поселяли. И эта комната «дышала», «жила» и «говорила» о мудрости, многогранности… одиночестве.
Клавдия Афанасьевна заселилась сюда полгода назад. Приехала тихо, среди ночи, с парой ручных чемоданчиков, которые каким-то чудом сумела дотащить сама, не прибегая ни к чьей помощи. Мама тогда сказала мне, что эта женщина отличается от тех постояльцев, к которым я привыкла, и со временем стало понятно, чем именно. Вместо лекарств и настоек, от которых в комнатах всегда витает специфический запах старости, на полках и тумбах появлялись диковинки и книги. Последние привозил грузовик курьерской доставки, причем стабильно раз в неделю. Это не была любимая женщинами в возрасте эротическая литература или легкие смешные детективы. В стопки собирались книги в потрепанных обложках, в основном по истории, которые сейчас встретишь разве что в букинистической лавке. Попадались и несколько любовных романов двадцатого века, они будто бы случайно затерялись среди своих собратьев, но все же закладки между страничек говорили о том, что и их читали и перечитывали.
Но больший интерес во мне вызывала не литература, а различные диковинки этой комнаты. Их Клавдия Афанасьевна привезла с собой в одном из чемоданов. Статуэтки, собранные из разных уголков земли, приковывали к себе взгляд. Декоративная фигурка Ганеша, бьющего в барабан, из светлого мрамора соседствовала с латунным литым подсвечником, который мог когда-то стоять в витрине винтажного магазина маленького итальянского городка. Открытки, перевязанные лентой, стопкой лежали на прикроватной тумбе. Здесь же в шкатулке поблескивали украшения из муранского стекла. Комната волей-неволей сама превращалась в сундук с сокровищами. Вот только ни единой личной фотографии тут не встречалось – ни в фоторамке на прикроватной тумбе, ни на стенах. И телефонный звонок никогда не тревожил местную тишину. Как одинокая волчица бабушка Клава коротала свои дни, сидя за чтением или наблюдая за внешним миром через окно. Она завтракала в комнате и ела при этом слишком мало, будто питалась через силу. На морщинистом лице редко удавалось уловить тень улыбки, а если и случалось, то улыбалась женщина печально. Так что для меня Клавдия Афанасьевна была как та же статуэтка из коллекции, покрытая патиной, но которую хотелось начистить, чтобы она вновь засверкала.