– эти фразы она уже слышала после исчезновения мужа. Теперь и Артёма не станет.
В ящике стола она нашла фотографию: Игорь, её муж, держал на руках новорождённого Артёма. Его улыбка, такая же светлая, как у сына, теперь казалась укором. «Ты обещала его защитить». Елена сжала снимок так, что стекло треснуло.
На пороге она столкнулась с соседкой, Марфой, старухой с вечно подозрительным взглядом.
– Опять ночью шум стоял, – буркнула та, косясь на бледное лицо Елены. – Кричала, как подстреленная. И ребёнок твой ревел… Потом вдруг стихло.
– Когда? – Елена вцепилась ей в рукав. – Вы что-то видели?
Марфа вырвалась, сплюнув на ступеньку.
– Видела, как ты сама его из дома выносила. Завёрнутого в одеяло. Думала, к врачу повезла…
Елена отшатнулась, будто её ударили.
– Не может быть… Я бы никогда…
– А лицо-то у тебя было, как у мертвеца, – добавила старуха и захлопнула дверь.
Елена побежала в ванную, включила ледяную воду и плеснула себе в лицо. В зеркале на неё смотрела чужая женщина: всклокоченные волосы, синяки под глазами, губы, искусанные до крови. «Ты сама его вынесла». Но как? Она ничего не помнила.
В кармане халата она нащупала чужой предмет – маленький колокольчик, обвитый чёрной лентой. Прикосновение к нему вызвало волну тошноты. Колокольчик зазвенел тихо, словно сквозь вату, и в голове пронеслось: «Ищи тех, кого изгнали».
И тогда она вспомнила. Сон из детства: цыганский табор, костёр, старуха с глазами цвета грозового неба, которая гладила её по голове и шептала: «Кровь не забывает».
Елена схватила ключи и выбежала из дома. Воздух пахёл грозой, а где-то вдали, за лесом, будто звал её тот самый колокольчик. Она ещё не знала, что дорога приведёт её к дому Виктора Светлова – мага, чьё имя нашлось в старом письме Игоря. Но уже тогда, идя по пустынной дороге, она чувствовала: туман в её голове был не просто забытьём. Это были чары.
А где-то в этом тумане, за каждой тенью, за каждым шорохом, прятался Дмитрий. И он смеялся.
Елена приходит в себя, но не помнит, что произошло.
Сознание вернулось к ней волной ледяной боли. Елена лежала на холодном полу, вцепившись пальцами в ковёр, узоры которого расплывались перед глазами, как кляксы. Голова гудела, словно в неё вбили сотню гвоздей, а горло пересохло так, что даже стон не мог прорваться наружу. Она попыталась приподняться, но мир вокруг закачался, и её вырвало в полумраке – на ковре остались тёмные пятна, пахнущие полынью и медью.