При дневном свете лачуга китайца не казалась такой уж заброшенной. Вдали пели петухи, мычали коровы, и жизнь вокруг придавала вросшему в землю дому более жилой и приличный вид. Даже полузасохший дуб выглядел живым и тянул вверх зелеными листьями остатки своих пальцев.
Внутри никого не было. Ибрагим заметил, что с топчана в углу исчезли цветастые лоскуты, и он стоял старый, ветхий и голый. На стене сбоку Ибрагим увидел подобие картины, которую в первый раз не заметил. Над выцветшим, едва видным нарисованным огнем висел такой же выцветший котелок. Картина шла от пола до низкого потолка.
– Никого, – сказал Ганс.
– Никого, – подтвердил Ибрагим.
– Смотри-ка, – Ганс из-под топчана вытащил огромный саквояж.
Они открыли его. В саквояже были детские вещи и обувь.
– Похоже, это наше, – сказал Ганс и вытащил из-под топчана заплечную сумку. Это была необычная заплечная сумка, во всяком случае ни Ганс, ни Ибрагим такой никогда не видели. Она была яркого синего с красным цвета и очень аккуратная, как будто сшитая на заказ. Лямки были широкие, из того же необычного материала, что и сама сумка.
Они вытряхнули содержимое на стол. Там были какие-то безделушки, мячик, поломанные часы без стрелок.
Мячик был не совсем обычный. Светло-зеленого цвета с вдавленными белыми полосками, на вид словно сделанный из бархата, но твердый, он отскакивал от пола так, как будто его дергали вверх за невидимую веревочку. Ибрагим и Ганс разглядывали его, стараясь понять, из какого материала он сделан.
– Похоже, мы ничего не узнаем, – сказал наконец Ибрагим, убирая вещи обратно в заплечный мешок, – Я сейчас прикажу отвезти все это ко мне домой, и давай возвращаться на корабль.
Они вышли, и Ганс уже вскочил на коня, но тут Ибрагим вернулся в хибару.
Он подошел к столу и, проклиная себя за глупость, положил под чашку, стоящую на столе, рубль. Потом он повернулся и быстро вышел обратно.
– О, мои вещи! – обрадовался Джоди, когда они поздно вечером вошли в дом Ибрагима.
Еще через час Джоди наслаждался ванной, которая стояла прямо в большой кухне, чистой одеждой и горячим ужином.
– Откуда у тебя эта сумка? – спросил Ибрагим.
– А, рюкзак. Не знаю, мне капитан его дал. Сейчас я покажу тебе, что в нем.
Он был в синей рубашке, извлеченной из саквояжа и голубых штанах, все нездешнего, несколько причудливого покроя. Длинные темные волосы его были мокрые, и он весь сиял чистотой.