Бабка обмундировалась в военный камуфляжный пиджак, штаны, чёрные берцы, а на голову напялила каску. Выглянув из прикрытия, и наведя прицел на немца, который сидел в окопе, за несколько километров от террасы, она нажала на курок, и голова солдата разлетелась на множество кусков. Наведя своим оптическим, точным до миллиметра зрением, прицел на другого солдата, старушка пристрелила и его. А я только видела её глазами и чувствовала, как ликует старое сердце, после каждого выстрела.
– ACHTUNG!!! – прокричал немецкий генерал, выйдя вперёд. Он был высоким и стройным, с медалями на всей груди. Немецкая фуражка до половины прикрывала его вытянутое и грубое лицо. Я могла видеть только его большой, открывающийся рот. – Наверху снайпер бабУшька! Russisches Schwein! Убить бабушька!
Бабуля спряталась за укрытие, а к террасе приставили деревянную лестницу. Она была настолько длинной, что без труда дотягивалась до пятидесятого этажа. По ней наверх полз большой бородатый мужчина, в какой-то рваной одежде и совершенно без оружия. Он достаточно быстро дополз наверх и замер, пытаясь ухватиться рукой за деревянные доски. Бабка подбежала к нему, нацелила на него ружьё и выстрелила. Но вместо пуль из дула вылетел огонь. Пламя обдало мужчину, он прикрылся рукой. Его лицо и борода обгорели, кожа почернела и обуглилась, и он, с криками, сорвался вниз. Старушка повернула к себе пушку и удивлённо посмотрела на неё, не понимая, почему она метает огонь.
– Эта бабУшька убивала наших солдат, битва под рекой, – продолжал говорить немецкий генерал на ломаном русском. – Я знать, как её убить!
Заподозрив неладное, бабуля быстренько прошмыгнула обратно в комнату. Я вышла из её тела, зайдя следом за ней и закрыв дверь на террасу.
А в квартире картина маслом. На диване, с голым верхом лежит мой муж. Его пояс и ноги прикрыты белой простынкой, а под ней шевелится силуэт русского генерала, голова которого находится где-то между ног Макса. Сам же Максим с зажмуренными глазами и красными щеками охал и ахал.
– Мать твою! – воскликнула я, резко отвернувшись.
Бабушке тоже стало не по себе, и она вновь ринулась на террасу, воевать. Я выбежала с ней, снова переместилась в её тело, чтобы лучше и отчётливее воспринимать всё то, что она видит и делает. Она же, иногда прячась за укрытие, открыла по немцам огонь. Буквально. Из ружья всё ещё валило пламя, которое не могло достать врага. Но после, на немцев полетел град из смертоносных пуль. Затем снова огонь, а потом пули. То огонь, то пули. И это продолжалось долго, пока бабка не психанула, и не зашла обратно в квартиру. Я вышла из её тела и зашла с ней.