Потихоньку начинаю тянуть её руку на себя, и понимаю, что-бабуля-то упирается трясущимися ногами и боится идти дальше. Она вот-вот упадёт. НУЖНО СКОРЕЕ ВСПОМНИТЬ ШКОЛУ И УРОКИ ФИЗИКИ, РАСЧИТАТЬ ФОРМУЛУ, ПО КОТОРОЙ МОЖНО ЗАТОЛКНУТЬ СТАРУЮ В ЛИФТ И НЕ ПОВРЕДИТЬ НИКОГО!!!! Перед глазами всплывают законы, эксперименты и лабораторные работы. Вспомнив базовый курс, я всё-таки смогла завести старушку в лифт, и мы вместе поехали дальше.
На этот раз лифт шёл вверх и замер на этаже пятидесятом. Это мой этаж. Я выхожу, но старая цепляется за мою руку и идёт со мной к моей квартире. Без лишних вопросов держу её под руку и веду. Медленно, как две черепахи, мы подходим к двери, и я открываю её.
Внутри полумрак. Тёмные шторы закрывают окна, не дают солнцу пробиться наружу. Прохожу с бабушкой в спальню, вижу своего мужа Максима в компании мужчины. Высокий, широкоплечий генерал, в военной форме, с пушкой на перевес. Он выше моего мужа и старше намного лет, и стрижка под ноль выдаёт его возраст. Он прижал чёрную большую пушку, похожую на автомат, к груди и громким басом заорал:
–ОРЛЫ!!! МЫ ПОГИБЛИ!!!
Я посмотрела на мужа, но тот даже не шелохнулся. Стоит, как статуя, смотрит в одну точку, и молчит. А генерал продолжал басить:
– Я – главнокомандующий военной армии России, сообщаю, что идёт война! Дом окружили немецкие солдаты. У нас нет боеприпасов и провианта. Нам уготована смерть!
– Нет, милок, – вдруг сказала бабуля. – Не видать нам смерти. Я ветеран Великой Отечественной Войны. Я участвовала в перестрелке в Чикаго, где грабили дом престарелых. Я отстреляла Бумажную крепость, билась у трезубца Аполлона за кусок жаренного голубя. Немцам не победить меня! Дай мне свою пушку!
На лице генерала не дрогнул ни один мускул. Он, стоя прямо, как натянутая гитарная струна, вытянул вперёд руки и передал оружие бабушке. А я продолжала смотреть то на бабку, то на своего мужа, который всё ещё молчал.
У бабули появились силы. Её трость упала на пол, а сама она устремилась на балкон быстрым шагом. Я не могла бросить старушку в беде и последовала за ней.
Вместо балкона, к пятидесятому этажу была приделана хлипкая деревянная терраса без упоров, ограждений и лестниц. На ней же валялись какие-то деревянные ящики, за которые спряталась бабка. А я зажмурила глаза, перемещая себя и свой разум в тело боевой старушки. Я видела всё то, что видит она: немцев, сидящих в окопах и выстроивших у дома, каких-то детей и подростков в расписных сарафанах и платках с бахромой. Если судить по одежде, то дети явно были русскими. Но все они, как один, выкрикивали непонятные фразы на немецком языке.