Это не я придумал такое определение к слову «мир» – а именно, «пробуждающийся», – так наш мир теперь называют на всех новостных каналах, так любят повторять правители и знаменитости, писатели и бизнесмены, актеры и простые обыватели. Что касается меня лично, то я так и не понял, от чего или к чему он, этот мир, пробуждается. Все, что я видел и испытал за свои сорок с лишним лет жизни, никак не похоже на какое-то пробуждение. Конечно, очень сильно все изменилось со времен моей юности, в основном в области технологий, связи и коммуникаций. Все пространство буквально пронизано глобальной сетью, можно моментально увидеть и почти ощутить любого человека. Появились особи, в которых искусственных органов больше, чем биологических, причем внешне они практически не отличаются от обычных людей. Их называют биоконы, а еще есть их разновидность, именуемая «флексы», в которые загружены специальные программы. Еды и воды на планете более чем достаточно для всех, учитывая, что около половины всех продуктов питания синтезировано при помощи химических реакций. На этот счет есть разные мнения: одни эксперты настаивают на том, что синтетические продукты вредны и являются причиной распространенных болезней, другие утверждают обратное. Как и по любому вопросу, в сети можно найти любые мнения, и ни одно из них не будет истинным и окончательным – все зависит от того, что вам больше нравится. Лично я не ощущаю никакой разницы, когда ем синтетический бифштекс или из натурального мяса. Вкус абсолютно одинаковый, чувство голода оба утоляют также одинаково, только второй стоит немного дороже. Но при всем при этом есть районы, где население голодает также, как голодало сто или двести лет назад. И там также свирепствуют эпидемии, и нет никакой медицины. Парадокс, но в этих местах, также как в любом мегаполисе, можно встретить человека с бластфоном2 в голове и ай-кубом в руках. Он также подключен ко всем сетям, с ним можно мгновенно связаться, но, несмотря на все эти признаки современной цивилизации, он живет в убогой разваливающейся лачуге на гнилых сваях, зарытых в болото, кишащее москитами и заваленное отходами. Миллионы таких несчастных все еще живут в разных местах нашей планеты. Это люди, которые родились в этих болотистых и пустынных местах и не смогли или не захотели по разным причинам переехать в развитые центры мира. Надо сказать, что не все из этих развитых центров остались такими же процветающими и притягательными для мигрантов. Многие из них где-то в середине века начали приходить в упадок из-за климатических изменений, а также в связи с перераспределением экспортно-импортных потоков и сферы услуг. Но есть одна общая черта, характерная для всех стран и регионов – те территории, где было мало населения, неразвитая инфраструктура и неблагоприятные природные и погодные условия, так и остались неразвитыми и малонаселенными. Поэтому сегодня, если отъехать километров двести-триста от любого города, сверкающего пятидесятиэтажными небоскребами и подвесными десятиуровневыми магистралями, можно запросто увидеть ветхие домишки с антеннами на дырявых крышах и местных жителей, передвигающихся на допотопных ржавых автомобилях. Кстати, именно такое авто я вижу сейчас прямо перед собой, сидя у окна в комнате старой двухэтажной гостиницы, в этом не обозначенном на карте поселении. Покосившаяся на один бок, видавшая виды машина стоит у входа в гостиницу – на ней приехал к хозяину его родственник, и они сейчас сидят в вестибюле и о чем-то тихо говорят. «Интересно, – думаю я, – эти люди бывали в столице, видели этот огромный город с его экранами и лазерной подсветкой, но при этом они не стремятся туда попасть, стать его частью. Они предпочитают сидеть за чаем в этом старом обветшавшем доме и умереть здесь же, также как их предки сто или триста лет назад».