Ощущение преследования не исчезает, даже за закрытой дверью.
Я сажусь на диван, пытаясь успокоиться. Но в тот момент, когда я наклоняюсь, чтобы снять куртку, что-то теплое касается моей ладони. Это мой медальон. Он достался мне от мамы, а ей – от бабушки. Я помню, как в детстве мама рассказывала, что этот кулон передаётся в нашей семье по женской линии уже несколько веков. Маленький серебряный медальон с выгравированными на нём странными знаками, которые никто в семье так и не смог расшифровать. В центре – крошечный рубин, который, как говорила бабушка, когда-то светился в темноте. Но я никогда не видела, чтобы он действительно сиял… до этого момента.
Медальон изменился. Его поверхность больше не кажется холодным металлом – она будто живая, тёплая, дышащая. Рубин в центре медленно мерцает, как пламя свечи, а едва заметные знаки по краям пульсируют слабым светом, словно пробуждаясь после долгого сна. Я чувствую, как от него исходит нечто, похожее на ритм сердца. Моего сердца.
Внутри меня разливается странное ощущение – смесь тревоги, узнавания и силы.
Мои пальцы непроизвольно сжимают медальон сильнее, надавливая на рубин. В тот же миг он вспыхивает ярче, и я чувствую, как что-то внутри с лёгким щелчком сдвигается. Металл поддаётся, и медальон открывается.
Внутри, сложенный в несколько раз, лежит крошечный кусочек старого, пожелтевшего пергамента. Я с трепетом беру его пальцами и осторожно разворачиваю. Чёрные, нечёткие линии, какие-то значки и надписи . Сердце бешено колотится в груди.
– Лера… – мой голос дрожит. – У тебя есть лупа?
Лера смотрит на меня в полном непонимании, но прежде, чем она успевает что-то сказать, в окно стучат. Три раза. Чётко и настойчиво.
Мы обе вздрагиваем. Лера вскакивает, подбегает к окну.
– Там никого нет. – её голос дрожит.
Я подхожу ближе, мне становится тяжело дышать, будто воздух в комнате внезапно стал густым и липким. Лера вцепилась пальцами в подоконник, её ногти побелели. Мы обе смотрим в окно, но за стеклом – только мрачный, безмолвный город. Ни души. Только отражение наших напряжённых лиц в тёмной глади стекла.
Но стук был. Я не могла его вообразить.
– Это невозможно… – шепчу я. – Пятый этаж. Здесь нет балкона, нет карниза, на который можно бы было встать. Откуда тогда звук?
Лера резко задвигает шторы, будто боится, что что-то или кто-то заглянет внутрь. В комнате воцаряется тревожная тишина.