– Папа! – она потянулась к видению, но шар рассыпался.
– Ты ещё не готова, – Наставник замер у окна, его свет сливался с сиреневым закатом. – Ты должна научиться. Каждый твой вздох, каждая мысль здесь – кисть. Хочешь, покажу?
Он коснулся воздуха, и комната взорвалась красками. Стены расцвели садами, где птицы из радуг пели о забытых мирах. Ольга вскрикнула от восторга, но сады исчезли, как только она моргнула.
– Почему?..
– Концентрация, – Наставник засмеялся, и звук наполнил её тело теплом. – Ты создала их, ты и отпустила. Попробуй снова.
Она закрыла глаза, представив мост из своих снов – тот, что видела в последние секунды перед аварией. Железные переплетения, туман над водой, огни вдали… Когда она открыла глаза, перед ней висел холст, а в руке материализовалась кисть.
– Рисуй, – прошептал Наставник. – Рисуй, и он увидит.
Краски ложились сами: синева ночи, алые блики фонарей, тень человека у перил. Она писала, забыв о времени, пока холст не начал светиться изнутри.
– Он придёт? – спросила Ольга, замечая, как на мосту в картине шевелится фигура.
– Если захочет проснуться, – ответил Наставник, и в его голосе прозвучала грусть. – Но помни: здесь всё взаимосвязано. Твой мост может стать чьим-то спасением… или падением.
Ольга не поняла намёка, но кивнула. Когда Наставник растаял в воздухе, она прижала холст к груди. Игрушки на полке зашептались:
– Он грустит, – сказал медведь, его пуговичные глаза блестели. – Ты чувствуешь?
Она чувствовала. Где-то в глубине этого мира, за слоями красок, пульсировала боль – чужая, но знакомая. Как отзвук.
Позже, когда сиреневое небо потемнело, усыпанное кристальными звёздами, Ольга вышла в сад. Деревья склонили ветви, предлагая ей цветы, превращающиеся в бабочек. Она шла к реке, воды которой пели о бесконечности, и села на берегу, запуская пальцы в струи.
– Папа, – прошептала она, и вода ответила ей рябью. – Я здесь.
В отражении мелькнуло лицо Николая – не того, что стоял на мосту, а другого: молодого, с глазами, полными надежды. Он что-то кричал, но звук терялся в межмирье.
– Я научусь, – пообещала Ольга звёздам. – Я научусь, и мы встретимся.
А далеко-далеко, в мире, который она когда-то называла реальным, Николай стоял на мосту, сжимая в руке детский рисунок. Ветер выл, как голодный зверь, но он уже не слышал. Он видел лишь одно: алые мазки на бумаге, складывающиеся в силуэт девочки у перил.