Глава 2: Николай. Тени прошлого
Мост.
Он стоял на нем каждый вечер, впиваясь пальцами в ржавые перила, пока металл не начинал скрипеть от натиска. Река внизу была черной, как та ночь – та самая, что проглотила свет фар, крик дочери и его собственную душу. Ветер свистел в ушах, но Николай уже не различал, где реальный шум, а где наваждение. Его мир сузился до этого пролета, до трещины в асфальте, которую он замечал каждый раз, прежде чем отвести взгляд в бездну.
– Николай Андреевич, пора. Клиенты ждут, – голос секретарши из прошлой жизни эхом отзывался в голове. Архитектурное бюро, чертежи мостов, которые теперь казались насмешкой. Он бросил всё, как только понял, что больше не может смотреть на линии, напоминающие изгибы рельсов, по которым мчался тот роковой автомобиль.
"Папа, смотри!" – снова зазвенело в ушах. Он сжал виски, пытаясь выдавить голос Ольги наружу. Но тишина оставалась непробиваемой, как бронестекло, отделяющее его от прошлого.
– Вы должны есть, – настойчиво говорила соседка Марья Ивановна, подсовывая в дверь тарелку с борщом. Её лицо, изрезанное морщинами-трещинами, выражало жалость, от которой тошнило. – Живой мертвец, – слышал он шёпот за спиной, когда брел в магазин за бутылкой. Но мертвецы хотя бы не чувствуют.
Он чувствовал всё: холод постели, где когда-то читал Ольге сказки; запах акварелей, которыми она разукрасила стену в прихожей; тиканье часов, отсчитывающих три года, семь месяцев и четырнадцать дней без неё.
Флешбек.
Ольга, десятилетняя, в майке с единорогом, тянет его за руку к окну: «Пап, там радуга после дождя! Нарисуем её?» Он отмахивается, уткнувшись в отчет: «Позже, солнышко». Позже не наступило. Через час начался ливень, а на следующий день – вечность без радуг.
– Депрессия, посттравматическое расстройство, – монотонно бубнил психотерапевт, щелкая ручкой. Кабинет пах лекарственной стерильностью. – Мы можем попробовать новые антидепрессанты…
– Они вернут сны? – перебил Николай, впервые за сеанс подняв глаза. Врач замер.
– Сны… не всегда бывают добрыми, – осторожно ответил он.
– Пусть хоть кошмары. Пусть хоть что-то, – прошептал Николай, вставая. Пустота под черепом была страшнее любых монстров.