– И что с ней сделали?
Женщина посмотрела в окно, чуть передёрнулась.
– Отправили на «исправление». Это называлось «очищение». Долго молиться. Молчать. Пить специальную воду. Мы все это проходили, когда грешили. Но с ней… с ней что-то пошло не так.
– Что именно?
Она замотала головой, как будто хотела вытрясти из себя эти воспоминания.
– Я не знаю. Она начала говорить о вещах, которые никто не хотел слышать. О голосах, которые звали её по имени. Но самое страшное – она улыбалась, когда это рассказывала. Но было ли что-то еще я не знаю, я ушла до закрытия общины.
– Вам кто-то помог?
Женщина посмотрела на него, прищурилась.
– Я не собираюсь рассказывать про это.
– Понимаю, – Малек отодвинул свою чашку. – Просто я читал её дело. Там почти ничего нет. Только формальные записи. Истерические эпизоды, попытка побега, нарушения речи. Знаете, что это значит?
Женщина молчала.
– Это значит «чистка». Так делают в старых сектах и культах, когда хотят стереть настоящую историю. Чтобы снаружи никто не понял, что там происходило.
Женщина встала. Слишком резко, так что стул громко скрипнул по плитке.
– Мне больше нечего сказать.
– Вы боитесь? – спросил Малек.
Она не ответила. Просто поправила воротник, ещё раз огляделась и пошла к выходу. Малек не стал её звать обратно. Он просто смотрел, как она растворяется в сером свете улицы.
На столе осталась её чашка. На ободке – след помады. Малек достал телефон, сфотографировал, и положил чашку в свои вещи, так невозмутимо, что даже если кто-то и заметил, то решил, что это его личная чашка.
Он дождался счёт, расплатился, вышел следом. Женщины уже не было. Только мокрые следы её ботинок на тротуаре.
Малек прикурил, сделал пару шагов и сказал себе под нос:
– Значит, «очищение». Хорошо. Будем копать дальше.
***
Малек не сразу понял, когда это началось. Сначала это были мелочи: запоздалые звонки, в которых никто не говорил, только молчали в трубку. Кто-то стоял слишком близко в трамвае. Кто-то сидел за соседним столиком в кафе, не заказывая ничего, просто листая газету, которую больше нигде не печатали.
Он привык к паранойе – это часть профессии. Если ты достаточно долго работаешь с чужими страхами, рано или поздно они начинают дышать тебе в затылок. Но это было другое. Не просто паранойя, а то самое ощущение, которое бывает только в замкнутых системах: в сектах, культах, тюрьмах. Когда воздух становится липким, а взгляды цепляются за тебя даже сквозь стены.