Зевс подозвал к себе Эрота и, пряча в косматой бороде лукавую улыбку, как бы сомневаясь, сказал мальчику, гордому своим игрушечным луком:
– Эрот, ты вот тут обучаешь основам любви отрока Ганимеда, словно сам в любви всемогущий наставник и лучший учитель. А я так думаю, что напрасно говорят, что ты царь любви в нашем сонме богов, и все на Олимпе, кроме Афины, Артемиды и Гестии тебе подвластны. Есть и другие, против которых ты бессилен и наг.
Несмотря на детский облик, лукавство и игривость, Эрот имел непомерно гордое сердце и мог быть и коварным, и мстительным, и очень жестоким. Никому из богов, кроме обожаемой им матери, он не прощал обид и поражал их в сердце своими кипарисовыми стрелками с зазубренными крючками на конце, заставляя страдать и мучиться. Даже с неподвластной ему девой Палладой Эрот порой готов был сразиться и хвастливо говорил, что, стоит ему захотеть и Паллада огонь его жгучий почует, признает могучую силу его и, копье свое отбросив, возляжет к мужчине на брачное ложе.
Бог идалийский крылатый засмеялся надменно, и Зевсу стало смешно – так выглядела нелепо его ребячья спесь. Эрот же, сверкая глазами и тряся золотистыми кудрями, крикнул детским голосом звонким:
– Кто этот он или она, мне не подвластный?! Куда мне изоострую направить стрелу? Кого поджечь мне огнем бурным факела? Должен заставить кого из богов иль людей загореться? Имя лишь назови: вспыхнет, как факел, он, кто бы не был.
– Не он, а она. Все знают, что Афродита шею пред сыном своим Эротом никогда не склоняет, хоть и питает все любовные страсти! И вообще, что ты можешь один, без матери, которую ты призван слушаться и почитать и которая уделяет тебе лишь малую часть от своего достоинства царицы любви и божественной силы.
Раззадоренный хитрыми словами Кронида и богиней Эридой, матерью не только Раздора и Распри, но и Агона (Соревнование и Соперничество), Эрот вскричал:
– Если угодно тебе, то и мать моя исступленный огонь наш почует и все же признает силу мою!
Олимпиец, по-прежнему пряча усмешку, с нарочитым недоверием молвил:
– Что ж посмотрим. Сможешь ли ты внушить Афродите любовь, ну, например, к дарданскому царевичу Анхису, большому красавцу, пасущему сейчас на моей горе Иде своих коров.
Вместо ответа Эрот окинул Кронида влажно мерцающим взглядом из-под темных гнутых ресниц, которым он ввергает всех в сети и свой бурный полет на сердце Киприды направил, когда она пролетала над Идой и увидела в шалаше юного Анхиса, красотой и фигурой подобного Адонису. Дикое пламя любви и безумья мгновенно от золота крыльев Эрота в сердце Афродиты вспыхнуло, и мать оказалась покорна ему.