Утром, выходя их подъезда, я снова был очарован безлюдным тихим двориком и вдруг осознал, что не был на улице все выходные. Свежий влажный воздух наградил меня лёгким головокружением и тошнотой.
После занятий я сознательно быстро сбежал из школьной суеты. Я спешил в свой новый храм, к моим богам и идолам, в идеальную келью отшельника. А по дороге обдумывал, разрешит ли хозяин этой квартиры остаться мне ещё на пару лишних недель. Хотя и их было бы недостаточно – слишком уж велико и необъятно для одной жизни наполнение тех шкафов.
Немного грустный от этих мыслей, я преодолевал многочисленные пролёты лестницы, как неожиданно передо мной предстал Симон.
– Вы обещали заглянуть, – улыбался он.
– А давайте лучше вы – ко мне, – смело выпалил я.
– Хорошо, только через час, Павел. Я вижу вы рады находке?
Я вопросительно и внимательно посмотрел на него.
– Я имею в виду коллекцию, – объяснил он.
– Да. Мне кажется, такая находка случается в жизни лишь однажды.
– Как вы правы. Я зайду к вам через час, – сказал он с лёгкой усмешкой и стал дальше спускаться по лестнице, насвистывая какой-то мотив. Очень знакомый.
Я поспешил к себе. Войдя в квартиру, я хотел разложить весь свой книжный хаос последних дней и приготовиться к гостю. Но, убирая первые же книги, засмотрелся на одну, потом открыл другую, и всё! Я очнулся от тихого смеха за спиной. В открытых дверях стоял Симон, а я сидел на полу с полуснятым пиджаком среди башен из книг, рукописей, журналов и своих блокнотов.
«Хорошо, что в штанах», – подумал я.
– Хорошо, что вы одеты, – смеялся Симон, читая мои мысли.
А я с ужасом только сейчас осознал, что мне даже угостить соседа нечем, но тот поднял пакеты в своих руках, подсказывая, что он справился с этим возможным неудобством. Странное чувство, никогда не прожитое мной ранее, накрыло глубокой волной – ощущение безусловного понимания и поддержки.
***
– Со мной многим утомительно проводить время, —усмехался я, – особенно, если человек не знает моего образа жизни.
– И образа мыслей, – продолжил Симон, усаживаясь в кресло напротив. —Вы историк?
Я кивнул.
– Это не столько профессия, сколько черта характера, не так ли?
Я молчал. Он сказал чистую правду. Стремление отгородиться от настоящего мира плитой размышлений, погружаться в сравнения, находить что-то новое в безусловно старом – это лишь то немногое, что толкнуло меня в профессию. Снова щёлкнул затвор понимания.