– Чур тебя, не говори ерунды, – выкрикнул он, утверждая, что Муром стоит на его берегу, и старица Ядвига живёт к югу от вод быстротечных.
– Почему ты не возвращаешься в подол?
– Я вызвался ухаживать за девой лесной, что вы из-за Медвежьего ручья привезли. Ядвига сказала, что чары на ней.
– Пусть другой кто о ней позаботится, а ты мне был обещан.
– Прости меня, Лада, прости, если сможешь. Засватали меня тебе батюшка с матушкой, да только сердце моё забрала Снегурочка. Не уж-то бы ты стала со мной перед богом и дала бы клятву венчания, зная, что полюбил я другую?
– А ты полюбил? Разве знаешь ты её? Не слышал ни голоса её, ни глаз не видел.
– Я их вижу теперь, когда свои закрываю, – Ярослав выкрикнул об этом уверенно и убедительно.
– На колдовство это похоже, суженый мой! Приворот али загово́р какой!
– Чур тебя! – схватил свои вёдра Ярослав.
«Чур меня», – одёрнула себя в мыслях Лада. Она пожалела о том, что пришла сюда, о том, что искала Ярослава. Не нужны ей оказались ответы его. Любовь их он предал, и нечего с предателя спрашивать. Ручей разделил их своей холодной водой. Намёк самой природы, что пробежало между ними что-то непреодолимое. И не воротится, как не повернётся вспять течение.
– Ступай, куда шёл! – крикнула Лада вслед Ярославу, перебивая журчание Смородины.
И сама пошла, быстро, но задумчивость всё ж овладела ею.
Что делать-то теперь она будет?
– Что делать-то, а хозяйство разве куда-то девалось? – зазвучал в голове голос матушки.
– Что делать-то, разве день завтрашний не придёт теперь? – заговорил разум голосом Смиляны. – Полно тебе уж. Вспомни, хотя бы, о варяжских женщинах, идущих в бой плечом к плечу с мужчинами. Представь их и возьми взаймы прыти и доблести.
«Ярослав хотел в Чернигов с Анисимом ехать. Может, теперь мне занять это место и податься в дружину княжескую?»
Где-то в чаще снова запел рожок. На мгновение показалось, что теперь он играет не мелодичную песню, а призывает её на войну. Нет, всё-таки показалось, музыка лилась лиричная. И теперь Лада осознала, что не мерещится ей, а кто-то действительно играет. Поддавшись любопытству, де́вица отошла от берега, следуя источнику звука.
На опушке, к коей не вели тропы ни глухие, ни исхоженные, играл на чудном инструменте высокий мужчина. Волосом заросший, в бороде листва сухая, а разодет празднично и не по погоде. Рубаха белёная, вышивкой пестрит золотой да красной, пояс широкий каменьями расшит, сапоги как цвет-огонёк пламенем сверкают. Увидал Ладу и музыку свою остановил.