с кровати, я бросился к тумбочке и резким движением выбросил все вещи на пол, после чего со скоростью света переоделся в чистое. Выскочив в коридор, я влетел в женщину, уткнувшись ей в ноги. От неожиданности отскочил назад, споткнулся и упал. В голове промелькнула мысль, что это было самое нелепое, неуклюжее и неудачное знакомство из всевозможных вариантов.
– Ой, извините – сказал я, потирая затылок, которым ударился о стену. В голове промелькнула мысль, что все пропало. Хотелось надеть плащ-невидимку, убежать, испариться, сделать так, чтобы никто не видел моего позора.
– Малыш, ты как? Не ударился? – женщина присела на корточки и помогла мне подняться. Ее глаза были очень добрыми, а руки нежными.
– Меня зовут Мария, это Эдуард, – сказал она, показав рукой на мужчину. Он тоже присел на корточки и протянул мне руку, которую я незамедлительно пожал.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Да зачем он вам нужен? – вмешалась Дьяволовна. – Пойдемте, я вам маленьких хорошеньких деток покажу, им так нужны родители.
Она буквально втолкнула меня в комнату и закрыла за мной дверь, придавив ее ногой. При этом достаточно деликатно и вежливо направила Марию с Эдуардом дальше по коридору, заговорив их настолько, что они машинально последовали за ней.
Мои глаза наполнились слезами, я поджал губу, но задержать это в себе так и не смог. Упав на кровать и уткнувшись в подушку, я разрыдался, мне было очень больно и обидно. В голове раз за разом, будто заевшая кассета, прокручивалась фраза Дьяволовны: «Маленькие и хорошенькие детки». Неужели я не маленький или не хорошенький? От этих мыслей мне стало вдвое обиднее, и я разрыдался еще сильнее.
– Не плачь, мой маленький, я тебя прекрасно понимаю, когда-нибудь и тебя обязательно заберут, – послышался голос Людмилы Игоревны.
Она без всяких объяснений поняла, что случилось. Сидя на краю кровати, она поглаживала меня по спине и пыталась успокоить. Ее спокойный голос, ласка и сочувствие немного меня успокоили, я постепенно успокоился и уснул.
Проснулся я от хлопка дверью и злобного голоса Дьяволовны: она отчитала меня сначала за то, что я вышел из комнаты, а потом и за разбросанные по полу вещи.
– Тебе чего в комнате не сидится, а, ущербный? – сказала она.
– Я не ущербный! – ответил я, вытирая слипшиеся от слез ресницы.