– О, мама, мама, мама, какая ты хорошенькая! Посмотри, Вилсон! Разве это не похоже на картинку из журнала?
– Прямо картинка! – весело поддакнул Вилсон, – Прямо картинка, только мне не нравятся эти штуковины, будто чулки на руках!
– Это не варежки, братец Ганс! Это митенки! Они очень важны! Смотри, они скрывают красные руки на морозе! О, мама, какая у тебя белая рука там, где заканчивается варежка, белее, чем у меня, о, намного белее! Не обюижайся! Я заявляю, мама, что лиф тебе чуть тесноват. Ты растёшь! Ты определенно растёшь!
Мадам Бринкер рассмеялась.
– Это платье было сшито давным-давно, милая, когда я была не толще в талии, чем мутовка в мясорубке. А как тебе нравится шапочка? – спросила она, вращая головой.
– О, мама, я так люблю тебя! Это потрясающе! Даже отец смотрит!
Смотрел ли отец? Увы! Только скучающим взглядом. Его жена, вздрогнув, повернулась к нему, и что-то похожее на румянец засветилось на её щеках, а в глазах мелькнул вопросительный огонёк. Её веселый взгляд мгновенно угас.
– Нет, нет! – вздохнула она, – Он никуда не смотрит! Пойдём, Вилсон!
На лице её снова появилась слабая улыбка.
– Не стой, как разяня и не пялься в меня целыми днями, в Амстердаме тебя ждут новые коньки!
– Ах, мама, – ответил он, – Ты так беспокоишься обо мне! Зачем мне покупать коньки?
– Ерунда, дитя моё! Деньги были даны тебе специально, или ты заработал на это – какая разница? Иди, пока Солнце в зените! Да, возвращайся поскорее, Вилсон! – засмеялась Гретель.
– Сегодня вечером мы будем бегать наперегонки по каналу, если мама нам позволит!
У самого порога он обернулся и сказал:
– У твоей прялки сломалась педаль, мама?
– Ты сможешь это починить, Ганс?
– Починю! Обещаю! Денег на это не нужно! Но тебе понадобятся перья, шерсть, мука, и…
– Ладно, не суетись! Этого хватит. На твоё серебро всего не укупишь! Ах! Ганс, если бы украденные у нас деньги вдруг вернулись нам в этот светлый канун дня Святого Николая, как бы мы были рады! Только вчера вечером я молился доброму святому…
– Мама! – в смятении перебил её Ганс.
– Почему бы и нет, Ганс? Как тебе не стыдно упрекать меня в этом! Я такая же истинная протестантка, как и любая благородная душа, которая ходит в церковь, но нет ничего плохого в том, чтобы иногда обратиться к доброму святому Николаю. Но! Что такое случилось в мире, что человеку нельза уж и помолиться без того, чтобы его дети не вспылили? А ведь он сам посути – главный святой мальчиков и девочек! Ура! Жеребёнок рискнул учить кобылу!