Он допил холодный кофе, горький, как невысказанные мысли, и потянулся к салфетке, чтобы стереть пятно с рукава. Свитер пах сыростью – старый, серый, с дыркой на локте, которую Аюми обещала зашить ещё в прошлом году. «Всё, что нас согревает, рано или поздно рвётся», – подумал он, наблюдая, как за окном девушка в прозрачном плаще пыталась поймать такси. Её зонт, розовый, как леденец, вывернуло порывом ветра, и она засмеялась, запрокинув голову. Алексей удивился: большинство в такую погоду ругались бы.
– Ещё кофе? – Бариста, худой парень с татуировкой в виде волны на шее, поставил перед ним чашку с трещиной. – На этот раз с корицей. Выглядишь как промокший воробей.
Алексей кивнул, не отрываясь от окна. На стекле капли дождя сливались в ручьи, рисуя карту невидимых рек. Он всегда представлял, что за этим потоком – параллельный мир. Там, где люди не прячутся от дождя, а танцуют в нём, где зонты растут на деревьях, а лужи ведут в подземные города.
– Спасибо, – пробормотал он, когда парень ушёл. Голос Алексея звучал хрипло, будто он неделями не произносил вслух ни слова.
В кафе играла музыка – что-то джазовое, с хриплым саксофоном. Алексей прикрыл глаза, пытаясь уловить мелодию. Она напоминала ему детство: поезд, мчащийся сквозь ночь, стук колёс, мать, напевавшую колыбельную. «Странно, – подумал он, – память стирает лица, но оставляет звуки».
На улице что-то мелькнуло – чёрное, быстрое. Алексей прижался лбом к стеклу. В переулке, между мусорными баками, шевелилась тень. «Кошка?» Он вскочил, опрокинув стул, и выбежал, не замечая, как бариста кричит ему вслед: «Эй, ты не допил!»
Дождь хлестал по лицу, но он бежал, спотыкаясь о трещины в асфальте. Тень метнулась за угол. Алексей остановился, тяжело дыша. В переулке пахло рыбой и влажным картоном. На крышке размокшей коробки сидела она – чёрная, с шерстью, слипшейся от грязи. Но глаза… Они горели зелёным огнём, будто в них отражалось всё, что Алексей когда-либо терял.
– Иди сюда, – прошептал он, приседая. Кошка не двигалась, только смотрела.
Где-то за спиной заиграл саксофон. Алексей обернулся. На углу, под навесом заброшенного магазина, стоял уличный музыкант. Высокий, в пальто с поднятым воротником, он держал инструмент так, будто это часть его тела. Мелодия была грустной, но в ней пряталась насмешка – будто музыка говорила: «Ты думаешь, ты особенный? Все мы тут под одним дождём».