– Что ты сказал? – она злобно сверкнула глазками.
– Ничего, ничего, ты продолжай, очень интересно.
– Да давайте я вам спою.
Остап вздохнул и поморщился, видимо, ему уже довелось послушать вокал своей пассии. Но останавливать ее не стал.
И Гюрза что есть мочи затянула: «Путь бегут, неуклюжи, пешеходы по лужам, а вода по асфальту рекой!»
– Сжалься! Пощади! Довольно! Помогите! Спасите! – запричитала Джей.
– Тебе не понравилось? – искренне удивилась Гюрза.
– Это было ужасно.
Гюрза надменно выпятила вперед нижнюю губу и выпалила:
– Что бы ты понимала в профессиональном вокале!
Джей отложила в сторону микрофон.
– Вообще-то я – профессиональная певица.
Гюрза вопросительно взглянула на Остапа. Тот подтвердил слова Джей легким кивком.
– Ты это серьезно говорила? – спросил Луцык у Джей.
– О чем?
– Ну что наши похитители хотят, чтобы мы возродили группу.
– А у тебя есть другое объяснение?
– Нет. Просто странно это все. Я бы еще понял, если б как в «Хищниках» …
– Ты хочешь, чтобы за нами устроили охоту кровожадные пришельцы?
– Нет, я не хочу. Но это было бы вполне логично. В рамках жанра. А тут – гитары, барабаны. Ни в какие ворота не лезет.
Джей надула щеки.
– Боже, как хочется курить. Сейчас бы и от «Примы» не отказалась.
– А ее сейчас выпускают?
– Не знаю.
Он вдруг вспомнил свою первую сигарету, выкуренную в тринадцать лет. Это был «Пегас». Спер у бати из пиджака на вешалке. Они жили тогда в военном городке рядом с Наро-Фоминском. Пошел в лесок у дома, соорудил из веточек импровизированный пинцет, чтобы руки потом табаком не воняли. Первые три раза не затягивался, а когда наконец осмелился и сделал тягу, то сразу закашлялся. Было противно. Но маленький Витя не сдавался. Взрослые же зачем-то курят, значит, от этого должно быть какое-то удовольствие! После четвертой затяжки кашель отпустил. Голова закружилась, ноги стали ватные. Он присел на какую-то корягу и словил вертолет. Потом его вырвало. Вернувшись домой с твердым решением никогда не курить, быстро шмыгнул в ванную, почистил зубы, помыл с мылом руки и пошел делать уроки. Но батя как-то просек, что он курил и вечером выпорол сына ремнем. Ремень был хороший. Офицерский. И батя был офицером. Майором.
– Эй! – голос Остапа вернул Луцыка к реальности. – Какой у нас план? Валим отсюда?
– Загрузим аппаратуру в кузов, и поедем, – согласился Луцык.