И личная домашняя галерея. Лазарь теперь пишет картины только для себя. Вот так вот. Свой талант, дарованный ему Богом, он превратил в самое обычное хобби. Я как-то заезжал к нему, видел его работы. Сплошь портреты жены, детей и любимого пса. Никакого развития. Так, любительская мазня.
– А второй ваш ученик каким был?
Надя сейчас даже дышать боялась в ожидании ответа.
Борис Михайлович вздохнул, качнулся на пятках, отвёл взгляд к панорамному окну, и произнёс голосом, в котором теперь была слышна хрипотца, выдающая ещё более сильное волнение художника.
– Вторым учеником у меня была девушка. Её имя тебе ни о чём не скажет. На момент моего с ней знакомства ей было шестнадцать лет. Она получила приз зрительских симпатий в конкурсе среди рисунков школьников и студентов ко Дню Победы. Этот конкурс был широко освещен прессой, а я был членом жюри. Вот после этого конкурса я и пригласил её к себе в ученики…
После этих слов Борис Михайлович погрузился в свои мысли, продолжая рассматривать панораму города за стеклянной стеной.
Надя подождала минуту, затем другую. В итоге, не выдержав затянувшейся паузы, вновь спросила:
– И где сейчас эта девушка? Она стала настоящим художником?
Борис Михайлович, услышав новые вопросы Нади, вздохнул шумно, свёл брови к переносице, отвернулся от окна и посмотрел на неё тяжелым взглядом. Его ответ прозвучал, как выстрел в сердечко Нади:
– Нет. Никем она не стала. Подростковая истеричность и дурной характер сыграли с ней злую шутку. Я в тот год вложил много сил в подготовку её к конкурсу, но она в последний вечер перед отправкой работ на выставку уничтожила их все, а затем свела счеты с жизнью.
– Спрыгнула с моста? – Надя даже сразу и не поняла, что задала этот вопрос вслух.
Борис Михайлович после этих слов окинул её таким взглядом, что Надя ждала, что вот сейчас, за её длинный язык, учитель прикажет ей покинуть навсегда его мастерскую. От страха она замерла, не в силах даже пошевелиться.
– Да. Эта дурёха спрыгнула с моста.
А дальше случилось чудо: Борис Михайлович улыбнулся, глядя на Надю! Такое с ним происходит крайне редко. Все виденные ею улыбки учителя Надя может пересчитать на пальцах одной руки! Только эта его улыбка не была доброй или светлой. Она была скорее грустной, и больше походила на ухмылку-оскал. И следующие слова художника подтвердили это ощущение девушки: