Дмитрий Иванович махнул рукой в знак согласия на кулачную потеху, дождался, пока его окружат верные дружинники, и гордо проследовал к месту кулачного ристалища. За ним, довольно гогоча, двинулась и вся остальная толпа.
– Ну, как, – кто-то прошептал над ухом Федора Симоновского, – поговорил?
Духовник испуганно обернулся, прикрыл глаза и плавно кивнул головой чернобородому незнакомцу.
Глава 5
Дядя Ваня! Дядя Ваня! – кто-то назойливо дергал Ивана за рукав. – Вставай! Сколько спать-то можно. Вставай, а то все царство небесное проспишь. Вставай, ну чего ты?
Иван открыл глаза и увидел перед собою смеющегося Ванюшку. Мальчишка весело бегал вокруг невысокой лежанки и не давал своему старшему товарищу покоя.
– Вставай, праздник ведь на улице. Хватит спать!
– Какой еще праздник? – протирая глаза от остатков тяжелого сна, чуть слышно пробормотал Иван.
– Вот тебе раз, – вмешался в разговор редковолосый сивенький мужичонка, – монах, а про праздник ничего не знает. Сегодня же Светлое Христово Воскресенье. Вот ведь, монах, а не помнишь. Христос воскресе Батюшка!
– А ты откуда знаешь, что я монах, – вскочил на ноги Иван. – А ну быстро отвечай откуда?
– А как же мне не знать-то. Я в прошлом году на Рождество в Троицкую обитель ездил, младшенькую мы там крестили, а у меня сани-то как раз у ворот обители и поломались. Полоз переломился, видно наскочил я на чего-то второпях. Так ты ж мне его чинить помогал. Мы ж с тобой вместе полосу железную приклепывали. Неужто не помнишь? А я тебя хорошо запомнил, тебя еще на кузне кузнецы Батюшкой кликали.
– Да помню вроде, – неуверенно почесал затылок монах. – К нам тогда много народу приезжало. И в кузне я немного помогал. Полосу говоришь?
– А ещё, батюшка, ты в Переяславсле приходом правил, – вылезла из-за печи, повязанная в цветастый платок сероглазая бабенка. – Я еще девчонкой была и всегда в твой храм Пресвятой Богородицы ходила, только потом ты пропал куда-то. А то мы прямо любовались тобой. Такой ты молодой и статный был. Ты и сейчас конечно хоть куда, но тогда, прости меня Господи, писаным красавцем перед алтарем стоял. Жалко, что уехал. Ой, как жалко. Всем миром мы тогда тебя жалели.
– По делу я уехал, – смущенно улыбнулся Батюшка. – В татарской столице потом приходом правил. Сам митрополит московский меня тогда на это дело подвиг. Надо было, вот и уехал. Выбора у меня тогда не было.