Я постучал в дверь. Пауза. Затем в щель просунулась пара глаз, острых и внимательных.
– Ты снова здесь, – произнёс скрипучий голос.
Скотник открыл дверь, едва пропуская меня внутрь. Мастерская была маленькая и запутанная. В углах стояли полуразобранные устройства, припасы, банки с жидкостями. Здесь пахло как-то по-другому – смесью старых технологий и чего-то ещё, едва ощутимого.
– Время пришло, – сказал Скотник, подходя к столу, на котором лежали разрозненные части. В его руках был тот же биомонитор, только теперь это была уже другая модель – гораздо более сложная, с целым рядом дополнительных датчиков. Он показал мне прибор и усмехнулся. – Это первый шаг. Мы будем начинать с того, что твой кот станет следить за своим состоянием, а ты за ним.
Я кивнул, хотя сердце в груди ёкало от того, как близко я был к первой модификации. Я не знал, что будет дальше. Сколько всего я готов был сделать, чтобы добиться своей цели? Однако одна мысль оставалась – это был первый шаг, и я не мог остановиться.
После того как я вернулся домой и установил новый биомонитор, прошли несколько дней, и я начал замечать, что Бакэ стал вести себя по-другому. Он чаще сидел рядом, не так игнорировал меня, как раньше. Его взгляд стал более осознанным, а реакция на мои действия стала иной. Он, кажется, следил за каждым моим шагом.
Постепенно я решился на следующий шаг. Я вернулся к Скотнику, на этот раз с планом – стимулировать лобную долю Бакэ, чтобы его способности к мышлению и восприятию стали ещё сильнее. Я чувствовал, что это не будет простым решением. Преобразовать его в нечто большее, чем просто животное, – это было опасно. Но я не мог остановиться. С каждым шагом я ощущал, как мы приближаемся к той грани, за которой начнётся что-то новое.
В этот раз Скотник предложил мне не просто устройство – а целую систему стимуляции, которая предназначалась для восстановления нейронных связей у людей с рассеянным склерозом. Мы установили её, и уже через несколько дней я заметил, что Бакэ стал проявлять ещё более сложную реакцию на мои действия. Его внимание было ещё более сфокусированным, а его поведение становилось почти осознанным.