К воротам подъехал всадник в черном плаще.
Бросивший на него привычно-раздраженный взгляд стражник невольно подался назад и смущенно потупился. Фигура странного незнакомца, не удосужившегося даже снять капюшон, странным образом источала угрозу, причину которой часовой никак не мог понять, как ни пытался.
– В город? – с непривычной для себя робостью задал он нелепый вопрос (зачем бы еще странный человек стал подъезжать к воротам), тщетно пытаясь придать себе грозный вид, с которым караульные обычно встречают людей.
Всадник кивнул, достал из-под плаща серебряную монету и молча бросил ее караульному. Тот, привычным жестом поймав ее в воздухе, так же молча посторонился, спеша поскорее избавиться от неприятного незнакомца.
Проехав немного по городу, всадник остановил коня рядом с ничем не примечательной ''таверной'', на вид выглядевшей чуть приличней других. Спешившись у входа, он передал поводья коня подбежавшему слуге и спокойно вошел в общий зал. Удостоившись привычных раздраженно-любопытных взглядов, он расположился в углу широкого зала, куда почти не падал свет.
Таверна (проще говоря, корчма) в этот день была немноголюдна. Народ, в основном, проводил день на торжище. Впрочем, Редаса это вполне устраивало. Идти на торжище он не желал принципиально. Кричащая, орущая, галдящая толпа – этой радости ему хватало и у ватанов. К тому же, новости вполне можно узнать и здесь – в тишине и покое: люди, как правило, обсуждают одно и то же, вне зависимости от их количества. Новости, которые, по крайней мере, помогут ему приблизительно оценить обстановку в этом городе и этой стране. Разумеется, Венед уже давно не участвует в Великой Игре (уж явно не в своем теперешнем положении государства – нахлебника), но ему как-никак еще здесь жить: уж где-где, а здесь прекрасное место, чтобы затаиться и неторопливо оценить обстановку. Откинувшись на спинку стула и пригубив принесенное трактирщиком пиво, Редас приготовился внимательно слушать.
Тарант. Дворец князя
Под аккомпанемент смеха, грохота и громкого топота брошенная чьей-то, измазанной в жире, рукой полу обглоданная кость, покатилась, пачкая мраморный пол, и к ней тут же бросились державшиеся настороже псы. Вальтер, не скрывая отвращения, отвернулся и жестом подозвал к себе одного из разносивших вино слуг, неприязненно покосившись в сторону бросившего кость шумного вельможи. Безмозглый, невоспитанный чурбан! Кем еще надо быть, чтобы так загадить соланский мрамор?! И эта деревенщина зовется (хуже того, является!) цветом тарантского дворянства.