, хотя он не был ни лилипутом, ни карликом. В машине он сидел, уставившись прямо перед собой с самым суровым видом. Оглянувшись на него второй раз, я заметил у него на лацкане визитки что-то, очень похожее на застарелое пятно от соуса. Также я заметил, что его шелковый цилиндр не доставал до крыши машины добрых четыре-пять дюймов… Но в основном в те первые минуты в машине меня все еще занимало, главным образом, собственное здоровье. Помимо плеврита и шишки на голове, я мучился подозрением, что мне грозит острый фарингит.
Я, как последний ипохондрик, тишком выгибал язык и исследовал предполагаемый участок поражения. Помню, я сидел, уставившись прямо перед собой, в шею водителю, представлявшую собой рельефную карту шрамов от фурункулов, и тут вдруг моя соседка с откидного сиденья обратилась ко мне: «Я не успела спросить вас в доме. Как там ваша матушка? Вы ведь Дики Бриганза?»
Язык у меня в тот момент был закручен назад и обследовал заднее небо. Я раскрутил его, сглотнул и повернулся к ней. Ей было пятьдесят или около того, одета модно и со вкусом. На лице у нее лежал густой грим. Я ответил, что нет, я не он.
Она чуть прищурилась на меня и сказала, что я вылитый мальчик Селии Бриганзы. Рот один в один. Я попытался выразить лицом, что всем свойственно ошибаться. И снова уставился в шею водителю. Все сидели молча. Решив сменить вид, я глянул в окошко.
– Как вам нравится армия? – спросила миссис Силсберн. В лоб, между делом.
В тот же момент меня одолел краткий приступ кашля. Когда он прошел, я повернулся к ней со всей возможной живостью и сказал, что завел массу знакомств: привет, браток, и все такое. Мне было трудновато поворачиваться в ее сторону, даже с диафрагмой, облицованной лейкопластырем.
Она кивнула.
– Думаю, вы все просто чудо, – сказала она несколько двусмысленно. – Вы друг невесты или жениха? – спросила она, деликатно подбираясь к главному.
– Ну, вообще-то, я не то чтобы друг…
– Не вздумайте сказать, что вы друг жениха, – перебила меня замужняя матрона с заднего сиденья. – Попадись он мне минуты на две. Две минуты – мне бы этого хватило.
Миссис Силсберн крутанулась – туда-сюда – и улыбнулась говорившей. Затем снова повернулась вперед. Вообще-то, мы с ней крутанулись почти в унисон. Учитывая, что миссис Силсберн обернулась всего на секунду, улыбка, коей она одарила матрону, была своего рода откидным шедевром. Достаточно наглядно выразив безграничную преданность всей молодежи во всем мире и в особенности этой бодрой, речистой его представительнице, с которой она, вероятно, была знакома – и то не факт – лишь мельком.