Дверь со скрипом открылась и в комнату, потирая глаза, вошёл Иван Мусоргский, которого обычно называли Старший Иван, а то и просто – Старший, потому что был ещё и Иван Младший – старший сын Старшего Ивана.
– Какая же холодрыга! Спать в шапке приходится.
– Холод не мешает тебе разгуливать по дому в одних трусах, – раздался из-за его спины голос Анны Фёдоровны. – Сколько можно? Не один живёшь! Куда ты прёшь, что тебе у Бабушки понадобилось.
– Ой, замолчи ты, карга! С самого утра мне нервы начинаешь морочить. Температуру хочу посмотреть. Я ж не виноват, что во всём доме один градусник. Оля, здравствуй, Олечка, ты Саныча не видела?
– Спит он, – вместо Ольги ответила Анна Фёдоровна, грозно дирижирую половником, – после вашей попойки. Даже не думай будить. Нечем у него опохмелиться. Всё попрятала.
– Ведьма, – пробурчал себе под нос Старший Иван, а громче добавил. – Анна Фёдоровна, да мне по делу.
– Я тебе дам по делу! Пусть проспится. Совсем совесть потеряли. Он до кровати даже не добраться не смог. Алкоголики. Это надо столько пить. Хорошо я вышла его искать, а то замёрз бы насмерть у порога. Лучше бы отоплением занялись, а не пьянками. Тоже мне – мужики. Только зенки свои поганые и можете заливать, а на работы не способны. Тунеядцы, нахлебники, негодяи…
– Разошлась, разошлась, у тебя там горит что-то, – пробубнил Старший и закрыл дверь за убежавшей Анной Фёдоровной. – А ты, бабка, всё тут сидишь, – рассмеялся своей шутке Иван, затем подошёл к градуснику, погладил Ольгу по голове и спросил. – Что тут у нас, Оленька? Ну не так уж и плохо. Переживём! И не такое бывало. Это разве холод?! Вот у нас как-то помню было…
– Не называйте меня Оленькой, Ольга я, – сказала Ольга и мгновенно вынырнула из-под руки Ивана и, поправляя волосы, вышла из комнаты, чтобы не слушать очередную историю Старшего. Ольга поморщилась: с кухни доносился запах щей. Впрочем, как и всегда: кухня была пропитана этим запахом, как и Анна Фёдоровна, которая постоянно готовила щи, точнее – это единственное, что она готовила.
Кухня была общей и имела потрёпанный вид: ремонт давно не делался, а уборка по графику всеми производилась обычно кое-как. Только раз в год, перед Пасхой, общими усилиями вся грязь вымывалась и на несколько дней кухня преобразовывалась настолько, что однажды в пьяном бреду Старший Иван не мог узнать её и решил, что попал в чужой дом – и это чуть не свело его с ума; Старший после этого случае даже не пил целых два месяца: настолько его напугало несостоявшееся безумие.