– После тренировок, пар помогает мышцам, – как можно ровнее ответил я и демонстративно неуважительно нагнулся, продолжив обуваться.
– А ты дерзкий мальчишка. Как и твой папаша, – попытался зацепить он меня. По моему телу прокатилась волна жара. Толстой шагнул ближе. – Не суй нос в чужие дела. У тебя ведь далеко идущие планы? – Толстой сверлил меня взглядом, не смущаясь раскидываться угрозами. Мои челюсти сомкнулись плотнее, и желваки на скулах напряглись. Я собирался ответить, но заметил, как по ступеням спускается мужчина. Толстой попытался закрыть его собой, развернув плечи, но, прищурив глаза, я замер. Нет, мне не могло показаться.
– Padre? – выкрикнул я машинально на испанском. Он, не оборачиваясь, сбежал по лестнице и выскочил на улицу. Не раздумывая, я собрался бежать следом. Толстой схватил меня за локоть и дернул на себя.
– Ты ничего не слышал и не видел, желторотик, – шепнул он мне в ухо. Вырвав руку из его хватки, я бросился за отцом. Мельтеша между прогуливающимися людьми, подпрыгивая вверх над толпой, я пытался увидеть его. Но эта секунда, на которую меня задержал Толстой, дала отцу возможность скрыться.
Вернувшись домой, я пребывал в смятении. Я не мог такое забыть или сделать вид, что не слышал. Мне не позволят честь и долг. Я офицер Его Величества, я просто не мог оставить эту информацию без внимания. Расхаживая по комнате, пытался придумать план. Обвинять напрямую Толстого, не имея веских доказательств, кроме разговора, который слышал только я, глупо. Это равно самоубийству и никак иначе. Что делал там отец? И не он ли был собеседником Толстого? Если так, то почему я ничего не знаю о его приезде? Как вообще он пересек границу, если его в этом случае мгновенно должны арестовать? Он пересек ее незаконно? Под другим именем, контрабандой? Что на самом деле они задумали? И как к этому всему причастен мой отец?